Та мысль земное разгадала,
постигла тайну глубины.
Власть чья в небо указала,
почтила мудрость старины.
И простер он в даль рукою,
желая счесть не все мечтою.
Но грусть снедает властелин
и с чела, и с времени седин.
И порой незапамятных времён,
сойдёт оставив в памяти народа:
"И пламень слов, и величие имён,
и благополучие урода".....
Но во благо ль нового народа,
он законом истины неймёт?
Что дурь ума, того урода:
своего не хватает, у ближнего займёт...
Славы глас право бы затмил,
кабы не честь людей святая.
Повеличал, на том и будь ты мил,
каково нам, под вами подметая.
Было-б лихо бить в литавры,
да, что сбылось видно суждено.
В ладу ли венчан был ты в лавры,
коль давно на лакмусе ....о.
И там, пороков властвующей молвой,
не стало б в оправдание:
Где крепло и порой с тоской,
законов неправедное изгнание.
Иллюзию земного не понимая,
почил в небесных лаврах рая.
И жил, всё чуждо умножая,
себя-ж за бога выдавая.
И в святых витая на клиросе,
этот божий ангел бедуин,
был озабочен на вопросе:
на благо-ль давности седин?...
(так-ли "чешешь" под честный сын)
Не ты ль на паперти клиросом,
бессмертьем славу нам певал?
Под словом божьего вопросом,
вдруг душу дьяволу отдал?
И горе горькое, уж нам,
что имело место быть возможным.
Позволять раболепствовать царям,
над рабом униженно ничтожным.
Собой сулить миру быть угодным,
что-б не быть под мирным гнётом.
Холодным мышлением бесплодным,
себя возвеличивать почётом...
Но владыкам сладок божий трон,
обедом славы поощрённый.
И возрос Российский Парфенон,
глубокой тайной окружённый.
И поёт лира мудрости для них,
в государственном пространстве.
И вчерашний покровитель или бог,
отнюдь не ангелом в убранстве.