Мама моет раму, моет, намывает,
И стекло всё чище и прозрачней, тоньше,
А за ним, как в дымке, местность нулевая
С клочьями обертки, упаковки той же.
Не рабы, не рыбы, разве египтолог
Разберет, о чем там наследили птицы.
И как прежде труден путь и очень долог,
Чтоб домой с картошкой Элли возвратиться.
Потому что блазнит и не отпускает,
Кутает в тумане, словно в новой шубке,
Прожитая вечность, музыка морская,
Голос ей знакомый, ласковый и жуткий.