I.
Привычка заводить часы,
как и писать стихи лишь утром,
задумана была, как шутка,
когда ещё открыты сны,
и теплая постель души
еще не устлана делами,
и между любящими нами
романс сердцебиенья жив.
Чем обернулся циферблат,
в какое время стрелки стали,
и кто нас поменял местами
и изменил на новый лад?
Не знаю, но в секунду, миг -
рассказ о Рождестве возник.
II.
Рассказ о Рождестве возник,
о, не придуманное чудо!
Дрожит берёза, как тростник,
и я дрожать с ней вместе буду,
ведь наши силы так малы,
секунды стрелками стрекочут,
и клонят белые стволы,
и портят аккуратный подчерк.
Но буквы с цифрами - одно! -
они на плоскости лишь знаки,
и если на душе черно,
все отразится на бумаге.
И жизнь полна для нас улик:
веков связующий язык.
III.
Веков связующий язык:
мне голубь сел на подоконник,
он не любовник, не поклонник,
из неоткуда вдруг возник.
На клюве снег и грудь бугром,
сидит нахохлившись, ни с места,
декабрьский снег тягуч, как тесто,
но голубь сыт и смотрит в дом.
Пора готовиться к зиме,
Введенье скоро, в понедельник.
Нет! Этот голубь не бездельник,
он прилетел не зря ко мне.
Он в душу времени проник -
любви бесстрашный проводник.
IV.
Любви бесстрашный проводник
среди рождественских наценок
и полупьяно-мирных сценок
в толпе закупщиков - безлик.
Одна забота - в воздух, в стынь
проговорить о скорой встрече,
о том, что дом родной - предтеча
среди безжизненных пустынь.
Детей на руки усадить,
обнять родителей, как Бога,
Звезду повесить у порога
и за дары благодарить.
И жизнь, как чудо, - не пробел, -
есть в постоянстве будних дел.
V.
Есть в постоянстве будних дней
венок загадочный сонетов,
вопросы есть и нет ответов, -
чем ярче солнце, тем темней
в глазах, и прядь волос витком
на пальце - страстная примета,
венок соснового завета
и слепленный делами ком.
Влюбленный в жизнь - любует жизнь,
и балует, и сам балует,
и льды, как свечи, в поцелуе оплавятся с седых вершин.
У личности жива мечта -
одна особая черта.
Vl.
Одна особая черта
у стариков и у младенцев:
живое любящее сердце,
где только шифр - там пустота.
Для циферблата - возраст мертв,
для возраста - часы лишь повод
ночь отличить и день, и холод
для чьих объятий распростерт.
Тем самым высмотреть Звезду,
с молитвой или просто мыслью,
вручить себя, как в воздух выстрел,
на радость или на беду.
Кто знает срок износа тел?
У механизмов есть предел.
VII.
У механизмов есть предел -
заводчик не всегда всесилен.
Дома заснеженных коптилен -
квартир тоскующих удел.
А жизнь полна сама собой.
Кружится снег легко сегодня,
и если - "Се раба Господня",
то стол рабочий - аналой.
Метет, метет, как и тогда,
слова одни и чувства те же,
от белизны сознанье режет
и заметает провода.
И город пуст, и жизнь - тщета,
но у души есть высота.
VIII.
Но у души есть высота,
она подобна снежной пене,
очистит скользкие ступени,
украсит серые места.
Какая новая зима!
Земля лежит и небом дышит,
и если кто-то нас и слышит,
то Богородица Сама.
Лопата шаркает по льду,
у дворника одна задача,
он, бедолага, не иначе,
приучен с детства был к труду.
В движеньях скор и мыслях чист
снежок, летящий сверху вниз.
IX.
Снежок, летящий сверху вниз,
всевидящий пророк деталей:
чем губы молодые алы,
чем волос старый серебрист.
Зачем морщины на лице
сложились так, а не иначе,
и отчего супруга плачет
в роскошном, ледяном дворце.
Ладони выветрены чьи,
чьи огрубевшие мозоли
ни боли не страшась, ни соли,
спешат на помощь, как ручьи.
И снег идёт без слез, без виз,
не цифр блат устроит жизнь.
X.
Не цифр блат устроит жизнь,
а только то, чем сердце свято,
и если руки пахнут мятой,
зачем им лишние гроши.
Растет младенец, счёт растет,
пеленки заменяют джинсы,
подростки, замкнутые сфинксы,
айфоны ждут на новый год.
А там, в деревне, где Звезда
всегда горит в условном месте,
жизнь чудом кажется невесте,
и исповедь ее тверда.
И не из города, а от, -
от точки Встречи пульс идет.
XI.
От точки Встречи пульс идёт,
притягивая взгляд мгновенно,
улыбка на губах блаженна,
души распахнутой кивот.
Мы столько сил собрали впрок,
что разбазаренное нами,
сложась в диковинный орнамент,
из обстоятельств и дорог,
неукоснительно вело
к тому единственному Свету,
к той Жизни и к тому Завету,
где совести всегда тепло.
Любовь, не замедляет ход,
свой совершая оборот.
Xll.
Свой совершая оборот,
природа с нами не торгуясь,
а мудростью веков любуясь,
полна божественных щедрот.
За одиночеством всегда
стоит ни ненависть и злоба,
и слезы у земного гроба -
ни просто чистая вода.
Себя познавший человек,
не скажет о другом и слова,
а будет, как младенец, снова
соль отколупывать от век.
И слушать, слышать сердца звук:
часы - тик-так, и кровь - тук-тук.
Xlll.
Часы - тик-так, и кровь - тук-тук.
Зачем кому-то надо было,
чтоб я в морозы раздобыла
всегдашний солнцедарный юг?!
Зачем во всем, где камень стыл,
меня подбрасывало небо,
и приземляла встречи нега
на снежный, ледяной настил?!
Зачем хватило сил стерпеть
все лицемерие и праздность?!
Людей и птиц - большая разность,
души высокой Божья твердь.
Ты, знай, мой верный, добрый друг,
для жизни в смерти нет разлук!
XIV.
Для жизни в смерти нет разлук!
Будильник заведён, шесть двадцать.
Душа младенца или старца, -
начать придется новой круг.
С утра все звёзды, как роса,
но что-то от одной меж ребер,
закал ее внутреутробен
и густ, как снежные леса.
Мы друг для друга - благодать!
хотя бы потому что вместе
узнали о Мечте известье
и начали ее сбывать.
То был не наш с тобой посыл:
привычка заводить часы.
ХV.
Привычка заводить часы,
рассказ о Рождестве возник -
веков связующий язык,
любви бесстрашный проводник.
Есть в постоянстве будних дел
одна особая черта:
у механизмов есть предел,
а у души есть высота.
Снежок, летящий сверху вниз,
(не цифр блат устроит жизнь),
от точки Встречи пульс идёт,
свой совершая оборот.
Часы - тик-так, и кровь - тук-тук,
для Жизни в смерти нет разлук!
2017