Глава 29. Пора! Пора!
«Проснулся? Хорошо! – с любовью Маргарита –
Ты так легко уснул и очень сладко спал!
Я?! Рукопись читала: тьма по небу разлита…
Не видя, представляла – реально описал!
Те идолы златые лишают в миг покоя…»
А он курил в окошко, дым разбивал рукой:
«Всё это хорошо! Всё мило… всё такое…
Но что же будет дальше? Мысль катится рекой…
А идолы… Что ж, идолы? Да, Бог со всеми ими…
Решительно не вижу, чем нам с тобою жить»
«Похоже, будет дождь… Вновь ветер пыль поднимет…
Уже свежеет, чувствуешь? А вот и капель нить…»
Весь этот разговор шёл на закате солнца.
Поговорив, убрался от Воланда Матвей…
И наползала туча, небес скрывая донце,
И молния сверкала, и гром ворчал за ней…
Окошко в их подвале распахнуто, раскрыто,
Но если бы кто взглянул какой у них был вид,
Не скрыли б удивленья: вся «в голом» Маргарита,
А он в белье больничном, задумчиво сердит…
Всё потому, что здесь ей не имелось платья,
Поскольку всё оставлено тогда в особняке.
Пойти туда опять? В ненужные объятья?
О, нет! И – ни за что! Уж лучше налегке…
Для Мастера костюмы в шкафу его висели,
Как будто никуда совсем не уезжал!
Одеть не пожелал… Как есть, так и сидели…
«Начнётся чепуха!» - он тему продолжал…
Но в первый раз побрился с той самой страшной ночи –
В больнице санитар бородку подстригал…
И комната имела вид необычный очень –
Понять в ней что-то трудно, как будто кто играл:
Разбросанная рукопись в углах и по дивану,
Какая-то книжонка на кресле, как горбом…
А на столе обед, что тоже очень странно –
Откуда взялись яства? Хоть по стене да лбом…
Когда они проснулись, всё эдак уже было:
Среди закусок разных бутылки с питиём!
Неважно, чья забота, но, безусловно, мило.
Марго заулыбалась: «О, Мастер мой! Живём!»
Проспавши до заката, окрепшими проснулись.
Напоминаньем прошлого чуть ныл, стучал висок…
Подслушав разговор, вы б, верно, ужаснулись…
Но дворик пустовал. Кто бы подслушать мог?
Заметно всё сильней развёртывались листья
У липы и жасмина, и под ветлой уж тень.
Весенний аромат всю атмосферу чистил,
И юный ветерок влетал в цветущую сирень…
В ответ на свои мысли, внезапно вслух ругнулся:
«Послушай, Маргарита! Ты – умный человек!
Серьёзно утверждаешь – я лишь сейчас очнулся –
Что мы вчера встречались…» - и глянул из-под век.
«Представь себе: серьёзно! – с улыбкой Маргарита –
Да, с сатаной, конечно!» «Приехали, друзья…
Один был сумасшедшим, с сознанием разбитым,
Теперь нас стало двое, прекрасная семья…
Чёрт знает, что такое! Не нахожу ответа…»
Она без объяснений свалилась на диван,
Ногами заболтала, как девочка, при этом…
Не знал, что и подумать… Смотрел, словно болван…
Нахохотавшись вволю, ответила серьёзно:
«Вот ты того не зная, сам правду произнёс –
Чёрт знает, что такое! Звучит слегка курьёзно,
Но он и правда знает! Легко решил вопрос!
Они нас не оставят! Они нам всё устроят! –
Пропев, затанцевала – Я рада, что всё так!
Что с ними подружилась! Мой дьявол, я с тобою!
Проблемы бытовые для них, поверь, пустяк!
Придётся тебе, милый, отныне с ведьмой знаться!»
Вдруг бросилась на шею и стала целовать!
«Ты точно стала ведьмой…» «И не боюсь признаться!
Я – ведьма! Ведьма, ведьма! Могу повелевать!»
«Ну, что же? Хорошо… - проговорил вновь Мастер –
Весьма роскошно, славно! Придётся с ведьмой быть…
Выходит, я похищен… Потом сюда по счастью…
Искать не будут вовсе… Возможность есть забыть.
Но что же дальше, Рита? Лишь о тебе волнуюсь!
Нет накоплений вовсе… на что существовать?
Да, я люблю тебя! Да, я тобой любуюсь,
Но и не жду наследства… Откуда его ждать?»
Внезапно за окном ботинки, брюки в клеточку,
И кто-то наклонился. Объёмный очень зад
Свет заслонил совсем – оставив только сеточку:
«А Алоизий дома?» На Риту Мастер взгляд:
«Ну, вот и начинается!» «Нет! Что вы? Арестован! –
Отозвалась с усмешкой и тут же свой вопрос –
С чего ваш интерес? На чём он обоснован?
Фамилию скажите, чтоб завтра на допрос!»
Секунды не прошло, ботинки, зад пропали,
Лишь стукнула калитка, и снова тишина.
Теперь уже вдвоём до слёз захохотали…
К плечу его прижалась: «Смотри-ка – седина…
Ох, как же ты страдал… Любимый мой, мой бедный…
Об этом знаю точно, и только я одна!
Седые нити в кудрях… Измученный и бледный…
И складка возле губ прочерчена… видна…
Не думай ни о чём! Теперь я стану мыслить.
Ручаюсь тебе, милый, всё будет хорошо!
Забудь про неудачи – их за собой не числи!
Отныне только счастье, как не было ещё!»
«Мне нечего бояться! – ответил быстро Мастер –
Я столько всего видел, и столько испытал…
Пугали столько раз, такие прошёл страсти –
Нет ничего такого, чего бы я не знал…
Но, знаешь ли в чём фокус – тебя безмерно жалко!
Опомнись, Маргарита! Зачем судьбу ломать?
Я нищий и больной…» «С чего вновь перепалка?
Несчастный маловер! Люблю – пора бы знать!
Вчера из-за тебя всю ночь тряслась нагая,
Утративши природу, на новую сменив…
Ты видишь Маргариту? Она внутри другая –
Всё прошлое зачёркнуто… Другой настрой, мотив…
Когда ты потерялся, я выплакала слёзы…
Листок горелый с текстом хранила, как алмаз.
Учила наизусть, вдыхая запах розы,
Подаренной тобою, ты помнишь, как-то раз…
Когда же разыскала, прочь почему-то гонишь…
В свалившееся счастье не веришь… Не пойму...
Жестокий человек, с пустой душой всего лишь?
Ну, что же? Я уйду… Пусть будет по сему…»
Разбавленная горечью захлёстывала нежность.
Он, горько разрыдавшись, прижал её к себе…
Заплакала и Рита: «В глазах сплошь неизбежность…
Пустыня в них, пустыня… Досталось же тебе…»
Наплакавшись, поднял с коленей Маргариту:
«Довольно! Пристыдила… Всё, впредь не допущу!
Мы оба с тобой жертвы болезни, что сокрыта…
Но всё теперь иначе! Люблю, не отпущу!»
В ответ на то она тихонько прошептала:
«Ты только мне поверь: всё будет хорошо!
Судьбой своей клянусь, твоею – если мало!
И сыном звездочёта! Чего тебе ещё?»
Он горько рассмеялся: «А что нам остаётся?
Ограбленным, как мы, искать спасенья где?
У сил потусторонних! А дальше, как придётся…
Согласен, убедила… Они, слыхал, везде…»
«Ох, как мне по душе, что ты опять смеёшься!
Что снова тот же, прежний, которого люблю!
И что опять со мной, согласен, остаёшься…
Доверься, милый Мастер, никак не погублю!
Не всё ли нам равно кто, чем и как поможет?
Вот только б помогли! Поспорь: я не права?
Та сторона, иль эта… Не то сейчас тревожит:
Я есть хочу, любимый! А, ну их, те слова!»
Направившись к столу, вновь высказал сомненья:
«Не удивлюсь, увидев, как пропадёт еда…
В окошко улетит…» Марго же в нетерпенье:
«Забудь! Не улетит! Давай скорей сюда!»
***
Вот в этот самый миг шаги вновь у окошка,
И голос носовой «мир вам всем» произнёс…
С испугу Мастер вздрогнул, аж дёрнулся немножко…
А Рита закричала: «Я знаю! Не вопрос!
К нам в гости Азазелло! Ах, как же это мило!
Вот видишь, о нас помнят, не просто так пришёл!
Пойду ему открою!»(что голая – забыла!)
«Ты запахнись хотя бы!» «Да, ну тебя ещё!
Плевала я на это!» Дверь между тем открыта:
«Ах, как же я вам рада! Ступайте же к столу!
Вас вид мой не смущает?» - игриво неприкрыто…
«Нет, нет! Не беспокойтесь хотя бы потому,
Что женщин всяких видел: одетых и раздетых,
И начисто без кожи…» Присел у их стола,
Пред тем поставив свёрток в углу у печки где-то…
Марго коньяк плеснула и тут же подала.
И он, конечно, выпил, причём, весьма охотно!
А Мастер ущипнул ладошку под столом,
Но тот не исчезал и выглядел добротно,
И как-то непричастно к тому, что видят злом…
Ничто в нём не пугало: да, маленького роста,
Бельмо скрывало глаз… но, разве, он один?
Встречаются и часто, без колдовства и - просто…
Одежда странновата? Тут выбор господин…
Спиртное ловко пил, по полной, без закуски,
Как добрые сограждане, как, впрочем, и сам он…
Жеманничать не стал, по-доброму, по-русски –
Обычный человек со всех его сторон…
Но промелькнула мысль: «Марго права, конечно!
Пред нами посол дьявола и это не гипноз…
Доказывал Ивану со знаньем, безупречно,
А сам-то испугался… и сильно – не вопрос…»
Внимательно всмотревшись, немедленно отметил:
Не просто так с визитом, по порученью к нам!
И в этом не ошибся, чуть забежав, заметим,
Но всё же по порядку, и по своим местам…
По третьей уже выпили, тому и дела мало –
Коньяк, как воду пил и не пьянел никак…
И вдруг заговорил не спешно, но устало:
«Уютненький подвальчик, но я спросил бы так:
Что делать-то вам здесь, в убогом помещенье?»
«Представьте, что об этом и я ей говорю!» -
Расхохотался Мастер, отбросив прочь смущенье.
«Зачем меня тревожите? Как будет - посмотрю…»
«Тревожу? Вы о чём? И в мыслях не имелось!
Как смели вы, Марго, сие предположить?
Мессиру вдруг, представьте, увидеть захотелось!
Тревожить вас… Нарочно? В любви позволив жить?
С собою на прогулку он пригласил любезно,
Но если есть иль будет на то у вас желанье!
Ещё привет огромный! И не один – их бездна!»
«Вот видишь это, Мастер, какое к нам вниманье!
Но, как он сомневаться в согласье нашем может?
Конечно! Очень рады! И – да! И – безусловно!
В любой из дней, иль в вечер! Недоуменье гложет:
То может, не серьёзно? Лишь вежливость? Условно?»
Как будто быть могло хоть как-нибудь иначе…
Пришедшему ль не ведать того, да и не знать…
«Как понял, вы решились? Не будете иначить?
Он знал, могу признаться, кого к вам посылать!»
«Про что вы, Азазелло?» «Неважно, всё равно…
А помните, как было, тогда ещё, вначале?»
«Зачем напоминать? Так, кажется, давно…»
«Тогда не так легко на зов вы отвечали…»
«Что знала я о вас? За что теперь винить?
Не каждый день реально такое где-то встретишь…
Что понимать могла? Что с чем соединить?
Дурь вовсе несусветная – иначе не ответишь…
Какая ещё встреча в дни наши с сатаной?
Представить невозможно, в бреду и допустимо…
Теперь смешно, конечно… Смешно, само собой -
Возможно не такое, в реалии вместимо!
Ах, Мастер! Ты бы видел: в стрельбе как меток он!
В любую цель, в очко, как только не закажешь!
Вы – гений, Азазелло! Примите вновь поклон –
Восхищена, признаюсь! Точнее как не скажешь!»
«Признаться, что и мне по нраву быстрота –
Секунд нет промедленья: раз-два и вот решенье!
Да, королева, да! Решимость – красота!
Без уговоров глупых – хвалю за поведенье!
Чуть было, представляете, о главном не забыл:
Мессир прислал подарок для вас – вина бутылку!
То самое, редчайшее, что Понтий пить любил!» -
И сам себя при этом рукою по затылку…
Поднял забытый свёрток: «Прошу себе отметить –
Фалернское! – в руке стариннейший кувшин –
Подобного ему нигде уже не встретить!
Вот в это, скажем, время единственный, один!»
Не мешкая нисколько, плеснули по стаканам.
На запах – превосходно: чудесный аромат!
Не показалось вовсе на каплю даже странным,
Что сделано оно без счёту лет назад…
Смотрели на просвет, согласно отмечая:
Вино по цвету было, не отличить, как кровь…
«За что же будем пить? За Воланда! – подняли –
Здоровье и могущество и, может, за любовь!»
Содвинули стаканы и разом приложились,
Вкушая и без скромности по знатному глотку…
Предметы пред глазами с чего-то закружились,
Оторвались от пола, взлетали к потолку…
Стремительно темнело, свет гас перед очами,
Перехватило горло, да так, что не вздохнуть…
«За что и почему так поступаешь с нами?» -
Чрез силу сумел Мастер вопросом протолкнуть…
Последнее, что видел, как молча Маргарита
Роняет свою голову перед собой на стол…
Ужасной, смертной бледностью лицо её облито,
Не удержалась сидя, и рухнула на пол…
«Вы – отравитель мерзкий, коварный Азазелло! –
С упрёком восклицая, ещё смог прокричать,
И даже нож схватил, чтобы ударить смело,
Но вслед за Маргаритой упал… и – тьмы печать…
Когда они затихли, проверив, Азазелло
Через окно на улицу - метнулся в особняк,
Чтоб убедиться лично как там свершилось дело.
В порядке? Как задумано? Нельзя чтоб кое-как…
И в мелочах был точен, и очень аккуратен,
До запятой, до точки, буквально и во всём!
Любое порученье без нареканий, пятен,
Незавершённость, промах? Нет, это не о нём!
В особняке как нужно, задумано и надо!
Он видел: в зал из спальни вдруг женщина вошла.
Печаль в глазах огромных, изысканность наряда –
Кого-то, может мужа, наверное, ждала…
Внезапно, ни с чего, ужасно побледнела,
Рукой за левый бок, за сердце: «Кто-нибудь!»
Никто не отозвался… Свалилось на пол тело…
«Ну, всё! – промолвил призрак – Теперь пора и в путь!»
И вот уже он снова в знакомом нам подвале,
На том же самом месте вблизи Марго стоит.
Подозревать та парочка могла ли? Ах, едва ли,
Что будет с ними дальше, что в жизни предстоит…
Она лежит спокойно, в ковёр лицом уткнулась.
Как неживую куклу, игрушку, повернул.
Смотрел в лицо, в упор. Заметно содрогнулась,
Чуть дёрнулось у рта и выше, возле скул…
И вот уже лицо стремительно менялось,
Невероятно быстро, буквально на глазах:
От ведьмы мало что, намёка не осталось,
Исчез оскал агрессии, внушавший ужас, страх,
Чрезмерность, буйство черт, былое косоглазье…
Не ведьма, вовсе нет, лишь женщина пред ним.
Всё с чистым естеством в естественном согласье,
И видно просто взглядом: сей человек раним...
Он быстренько взял ложку и разомкнул ей зубы,
И через них влил в рот Фалернского опять.
Очнувшись и почувствовав, вдруг облизнула губы,
И встала тут же с полу… хотя мог бы поднять…
«Зачем вы с нами так коварно, Азазелло?
Что было в том вине? Что сделалось со мной?»
Ответа не давал – дождаться не успела:
«Убийца! Мастер… Всё повторилось вновь?!»
Да, тот лежал, как мёртвый, совсем неподалёку…
«Да, нет же! Сто раз нет! Зачем вы так нервны?
Никто вас не оставит отныне одинокой,
Восстанет вскоре сам, как поднялись и вы!»
Поверила легко. Сомненья не мелькнуло!
Доверилась и сразу услышанным словам.
Вскочила резво с места, к любимому прильнула,
Вином бокал наполнен, приблизили к устам.
Всё в точности, как с нею – очнулся быстро, тут же:
«Вы – мерзкий отравитель!» - угрюмо произнёс.
«Ну, что вы, дорогой? Упрёк мной не заслужен –
По сторонам взгляните! Очнитесь же от грёз!
А, впрочем, как угодно! И брань, и оскорбленья
Обычнейшая плата, привычно, так сказать,
За быстроту и чёткость, и точность исполненья…
Не в первый раз… случалось… иль мне того не знать?»
Поднявшись с полу, Мастер внимательно и бегло
Подвальчик свой, каморку, детально оглядел:
«Но всё тогда зачем?» «Пора с порывом ветра
Перенестись отсюда! Куда? В другой предел!
Гроза вовсю гремит, и кони рьяно роют
Копытом своим землю, от страха сад дрожит…»
«Ах, вот как? Мы – мертвы? Тела найдут, зароют…
А нам в путь, путешествие… в иные миражи?
Вы, значит, нас убили? Признаться, это умно…
Вдобавок очень вовремя, что именно теперь…»
«Но разве вы бесплотны, иль, скажем так, бездумны?
И стол вот этот, дверь пред вами уж не дверь?
Помилуйте, милейший, но что же я тут слышу?
За что же Маргарита вас Мастером зовёт?
Ужели лишь за то, что в унисон с ней дышишь?
Так это ненадёжно и быстренько пройдёт…
И разве для того, чтоб средь живых остаться,
Вам непременно нужен сей нищенский подвал?
Обидно, что смеюсь? Ну, как же не смеяться?
Немного, но другим вас как-то представлял…»
«Я понял! Понял всё! Уже не продолжайте:
Конечно же, вы правы! И много тысяч раз!»
«Насколько он велик… Не спорьте со мной – знайте!
Вы только посмотрите, что выдумал для нас!
Как быть теперь с романом? Я мыслю, непременно,
Не оставлять же здесь? С собою нужно взять!»
«Зачем отягощаться, коль мысль вовек нетленна?
Что вряд ли позабудешь, не сможешь потерять!
И, кроме всего прочего, я помню содержанье!»
Из ранки на виске слегка сочилась кровь…
«Ты можешь дать мне в этом и твёрдо обещанье?»
«Не сомневайся даже!» «Ну, что? Тогда в огонь?»
«Огонь! В огонь, конечно! – в поддержку Азазелло –
С него когда-то всё, что знаем, началось!
И непременно нужно им кончить это дело!
Огонь!» - как приказанье. Ой, что тут поднялось…
От жара нестерпимого окошко разлетелось,
Влетевшим сразу ветром портьеры вбок снесло…
Им мало: головню достать вдруг захотелось –
И пламя загудело, по стенам понесло…
Марго, как заклинанье: «Сгорайте без остатка
Страданья, что нам выпали, и горе, и печаль!
В той, прежней уже жизни, не знали мы порядка…
Пусть всё сгорит бесследно – здесь ничего не жаль!»
Вся кроха-комнатушка, казалось, колыхалась
В багровых, ярко-жёлтых и жаровых столбах.
Горело всё подряд, всё пламени поддалось,
Но как-то очень весело, не вызывая страх…
«Ну, вот и всё!» - и с дымом чёрным вместе
По лестнице помчались на улицу, во двор.
А там была кухарка… Подумайте и взвесьте:
С чего вдруг онемела, молчит до этих пор?
Она с базара шла. Увидев, так и села…
Картошка раскатилась, лучок и чесночок…
На то, что происходит, смотрела ошалело,
Ни охнуть, ни вздохнуть – навесили крючок…
Понять её легко и, безусловно, можно:
Пустынный и тишайший, мирнейший уголок!
И вдруг такое в нём… Для осознанья сложно…
Не только ей, старухе... а молодой бы смог?
Откуда здесь, к примеру, возникли эти кони?
Мрачны, как ночь сама… О, Боже, как храпят…
Огонь внутри подвала… Всё здание аж стонет…
Окаменел от страха кухарки бедной взгляд…
Немного отдышалась, в себя уж приходила,
Как из огня явилась вся троица во двор…
Аж руку подняла, чуть лоб на покрестила,
Но тут кривой как зыркнет бельмом своим в упор:
«Не смей! Отрежу руку!» - насквозь слова пронзили…
Пред очумелым взглядом все трое седоков,
Ломая ветки лип аж в небеса вонзились,
Сквозь тучи, вверх как выше и нет уже оков!
«Горим! Горим! Спасите!» - осмелилась кухарка.
Но тем и горя мало – неслись по-над Москвой.
Перечеркнули всё… Всё бросили на свалку…
Путь открывался новый, неведомый… иной…
«Мне нужно попрощаться!» - воскликнул громко Мастер.
Гром поглотил остатки от фразы его, слов…
Увесистые тучи несли с собой ненастье,
Уже и дождь из них пролиться был готов.
Там, на земле, внизу, на улицах, бульварах,
Не поднимая ввысь совсем своих голов,
Фигурки человечков поспешно удирали
Запрятаться под крыши игрушечных домов…
Не перестал дымиться несчастный Грибоедов,
Точнее, что осталось, понятно, от него…
Что с ним стряслось, конечно, никто из них не ведал,
А, впрочем, им сейчас совсем не до того…
Ночь, вытесняя свет, заполнила весь город.
Повсюду расползалась кромешность, темнота.
Разряды ярких молний, трещали, словно порох,
И хлынул дождь стеной. Стихия. Красота!
Но всадники уже за городом тем были.
Совсем другие крыши, других строений ряд.
У клиники Стравинского коней притормозили.
Ничто не изменилось – отметил его взгляд.
На небольшой поляне поближе к зданью встали:
«Идите, но не долго!» – вслух Азазелло им.
Не ждали разрешенья – в саду уже мелькали.
И вот балкон знакомый маячит перед ним.
Решётку отодвинул рукой привычно лихо.
Ничто не позабыто… Опять всё, как тогда…
Вошли вдвоём в палату, ступая тихо-тихо…
Иван лежал в кровати. Сказал, увидев: «Да!
Ведь это вы, не так ли? Я жду, а вас всё нету…
Измучен беспокойством: куда пропал сосед?
Опять гроза, смотрите… И ночь опять без свету…
Но спрашивать боюсь: а вдруг плохой ответ?
А тут вот за окном опять бушует буря,
Но я уже не плачу… Что плакать-то? Смотрю…
Там молнии сверкают, как будто черти курят…
С чего в вас удивленье? Я странно говорю?»
В ответ на это Мастер, смущённо улыбнувшись:
«Я здесь, но не на долго и только в этот час…
В больнице будет новость, услышите проснувшись,
Печальная быть может, но, знайте, не для вас!
Нарочно появился, чтоб с вами попрощаться –
Я улетаю, Ваня, отсюда навсегда!»
«Поверите, я знал! Смог точно догадаться…
Вы встретили его?» «Всё правильно. И – да!»
«Как хорошо! Спасибо, что тут, что залетели!
Вы помните беседу? Я слово тогда дал…
Писать не буду больше! Да, да, на самом деле!
Стихи? Нет, не серьёзно! И более – скандал!
Пока здесь нахожусь, лежу, всё думал, мыслил,
И много что, признаюсь, понять про жизнь сумел…
С тех пор себя поэтом не вижу и не числю…
Эх, если бы я мог… иль как-нибудь посмел…
Мне о другом совсем теперь писать охота»
Услышав это, Мастер взволнованно смотрел:
«Прекрасно, хорошо! Но знай – трудна работа…
Ты сможешь, всё получится, коль сильно захотел!
Я верю, ты о нём напишешь продолженье!»
«Но, может быть, я зря? Быть может, сами вы?»
«Ну, что ты? Нет, конечно! Без всякого сомненья!» -
Не поднимая вовсе поникшей головы…
«Нет, нет, мой юный друг! Бесспорно, я не буду…
Я буду очень занят, но уж совсем другим…
Того, что было здесь, вас всех не позабуду…» -
Вдруг севший голос сразу казаться стал глухим…
Пронзительною трелью свист за окном раздался.
«Вы слышите – свистят?» «Ах, то шумит гроза…»
«Нет, друг мой! Это нам! Я, видно, задержался…
И больше уже медлить невежливо, нельзя…»
Иван вскочил с кровати: «Одно позвольте слово!
Нашли ли вы её? Осталась вам верна?»
«Марго со мною здесь! Она со мною снова!
Иди к нам, Маргарита!» Как мел стоит бледна…
Приблизилась к мужчинам несвойственно несмело,
Из тёмноты балкона к постели подошла,
И, словно его мать, над ним уже скорбела:
«Ах, бедный мой, несчастный… Ах, сколько в мире зла…»
«Ох, как же вы прекрасны! – заметил с тихой грустью,
По-доброму любуясь. Потом проговорил –
Что было, всё неважно! Забудем и отпустим…
О, как о вас он помнил! Как он всегда любил!
И как же хорошо, что всё у вас случилось!
Вот у меня не так… Совсем, совсем не так…
Рад искренне за вас! Что встреча получилась –
Достойны оба счастья, как на земле никто!»
«Всё будет хорошо! Всё сложится, мой милый!
Позвольте вас обнять, поцеловать сейчас!
Поправится здоровье, на всё достанет силы!
Я знаю! Только верьте! Всё сложится у вас!»
«Прощай теперь, Иван! – вмешался тихо Мастер –
Прощай, мой ученик! Как я простил, прощай…
Переживи, мой друг, все злобные напасти…»
И с этим растворился, растаял невзначай…
Конечно, не один – с ним вместе Маргарита.
Как будто не бывали… виденье или сон…
Решётка на балконе по-прежнему закрыта,
В тревогу беспокойства привычно падал он…
Сел на свою постель, смотрел вокруг тревожно.
Стонал по временам, вслух говорил с собой…
Душа болела страшно… терпенье невозможно…
Пора бы этой буре утихнуть, дать отбой…
За дверью голоса послышались как будто,
И суета. Движенье, и многих ног шаги…
Ночь за окном ещё… Совсем ещё не утро…
Но слов не разобрать – приглушенно тихи…
Иван позвал сиделку встревоженно и нервно:
«Вы где, Прасковья Фёдоровна?» Услышала, вошла:
«Неможется опять? Звать доктора, наверно…»
«Не нужно докторов. Поди-ка!» Подошла.
«Не стоит беспокоиться – в порядке всё со мною!
Хочу тебя спросить, дай честно мне ответ:
Что там произошло? В соседней, за стеною?»
«С чего ты это взял? Поспи ещё, мой свет!»
Но добрая старушка врать вовсе не умела,
И Ванечка об этом, конечно, точно знал!
«Прасковья вы свет Фёдоровна… Милейшая, не дело! –
С улыбкой пониманья на это ей сказал –
Не бойтесь, дорогая, я бушевать не стану!
По этой вам причине тревожиться не след!»
«Смотри не обмани! – она в ответ Ивану –
Сейчас вот почему-то вдруг умер твой сосед…»
«Ах, вот как? А я знал… - шепнул он ей на это –
И даже ещё больше лишь вам одной скажу:
Случилась ещё смерть не здесь, в Москве уж где-то…»
Старушка побледнела… «Не верите, гляжу…
Не удивляйтесь – точно! Как ловко подгадали!
Исчезли оба разом, совместно: он, она…
В сей жизни уж не встретимся… да и потом едва ли…»
«Кого ты не увидишь?» «Про персонаж я сна…»