Из сборника «Rhymes of a Rolling Stone» (1912)
THE BLIND AND THE DEAD
СЛЕПОЙ И МЕРТВАЯ
Как будто святая лежала она, —
Как ангел, на медном столе.
И люди, достигшие самого дна,
Брели мимо Мертвой во мгле.
Потом прибыл Жюль, он стар был и слеп.
Весь год он ходил в этот холл.
Он жил в нищете и клянчил на хлеб,
И к Мертвой наощупь пришел.
«Какой нынче Дьявол собрал урожай? —
Он рек, лишь ступил на порог. —
Блудница? Понятно. Вдруг я невзначай
Родную узнаю… Мой Бог!»
Он голову взял и Мертвой поднял;
Потрогал он лик ледяной…
А после вздохнул и резко метнул
Свой взор на взиравших, слепой…
Он голову взял и Мертвой обнял;
По кудрям ладонью провел;
И вдруг с незаметной улыбкой сказал:
«Я дочь наконец-то нашел.
Моя дорогая, скорее иди
В объятья отца своего…»
И так ее крепко прижал он к груди,
Что было разнять нелегко.
Париж наш в веселье живет не всегда;
И в морге есть байки подчас.
Так, вы говорите — писатель, тогда:
История есть и для вас…
Перевод: Константин Николаев (ранее не выставлялось)
--
The Blind and the Dead
She lay like a saint on her copper couch;
Like an angel asleep she lay,
In the stare of the ghoulish folks that slouch
Past the Dead and sneak away.
Then came old Jules of the sightless gaze,
Who begged in the streets for bread.
Each day he had come for a year of days,
And groped his way to the Dead.
"What's the Devil's Harvest to-day?" he cried;
"A wanton with eyes of blue!
I've known too many a such," he sighed;
"Maybe I know this . . . mon Dieu!"
He raised the head of the heedless Dead;
He fingered the frozen face. . . .
Then a deathly spell on the watchers fell --
God! it was still, that place!
He raised the head of the careless Dead;
He fumbled a vagrant curl;
And then with his sightless smile he said:
"It's only my little girl."
"Dear, my dear, did they hurt you so!
Come to your daddy's heart. . . ."
Aye, and he held so tight, you know,
They were hard to force apart.
No! Paris isn't always gay;
And the morgue has its stories too:
You are a writer of tales, you say --
Then there is a tale for you.
==