Смотрю с пристрастием пажа на душу – святости лекало.
До хруста в пальцах крест зажав, машу ресничным опахалом
на пламя зыбкое свечи, зажжённой в миг рожденья Богом.
Многозначительно молчит она, взирая сверху строго…
осточертел несносный плен – тюрьма стареющего тела,
и с каждым годом тяжелей достичь того, чего хотела.
Не раз греховные уста шептали в нарушенье правил:
«избавь от мук, я жить устал…», - чем вызвал гнев. Отец заставил
союз наш сосуществовать. И вот, виновный в прегрешенье,
распят болезнью на кровать, что всякой дыбы совершенней.
А ей бы нежиться в любви, плести венки из незабудок,
но за крамольность слов моих душа наказана, как будто...