Он пел так задушевно, что его бесконечно просили спеть что-нибудь
ещё, этакое. С ним всегда неразлучна была его гармонь. Гармонист,
как и сам инструмент, раскрывался во всю ширь своей незаурядной натуры.
Когда меха, соединяясь в один сплошной ряд, заставляли виртуоза
падать на гармошку, он откидывал в сторону красивую «цыганскую»
голову, будто замирал вместе с трёхрядкой. Оживая, он
растягивал гармонь вновь и с бешеной скоростью отправлял
свои тонкие пальцы по рядам белых кнопочек, а те издавали рыдающие
звуки удалой русской песни. Давно это было…
Поседела гармошка от пыли. Истомилась в ожидании трехрядочка.
Много пролетело тоскливых лет. Забывать уже стала гармошка собственный
голос, но всё равно ждёт его, в чьих руках превращалась в бойкую
веселушку с раззадоривающими наигрышами и забавными частушками…
Скособочившись, она печально выглядывала из - за старого,
такого же древнего, как и она сама, самодельного шкафа…
Изредка ею интересовалась луна. Но, не увидев ничего
нового, вечная небесная стражница, накрывшись пухлым облаком,
отправлялась досматривать свои лунные сны…