В ПЕЩЕРЕ
У самой пещеры
Ослы сорвались и скрылись внутри.
За ними в пещеру вошёл Селиван.
Снаружи пещера скромной казалась,
Чтобы войти,
Селивану пришлось наклониться,
Но сразу за входом огромная зала
Была в полумраке сером, тягучем,
Речка стекала к обрыву неспешно,
Была непрозрачной и словно светилась
Каким-то неровным серебряным светом.
По берегам её мелкая галька
Редко искрилась цветными огнями.
А в глубине был за маревом свет,
Как от костра, и от него
Был, очевидно, свет по воде.
Селивану разглядывать некогда было,
Он поспешил а ослами,
что в мареве скрылись,
Но слышен был топот их бега к огню.
И вскоре услышал их рёв, словно плач,
А следом увидел костёр и ослов,
Что пред огнём преклонили передние ноги
И головами своими стучали о землю,
Ревели и словно о чём-то молили.
Селиван за костром увидел не сразу,
А увидел - и сам был готов
на колени упасть.
То существо постоянно меняло свой облик:
Мужчина ли,женщина, юноша или старик
И даже дитя были внешне настолько прекрасны,
Что великан онемел и дыхание спёрло его,
И не сразу он понял, что глаза существа черны
Той поглощающей чернотой,
Что пронзается холодом в сердце,
А за спиной существа колыхались
Два чёрных огромных крыла,
И ростом оно с самим великаном сравнимо
Существо, что молчало до этой поры,
Вдруг сказало,
и голос его вслед за ним изменялся:
- Селиван, ты пришёл,
я уже не ждало нашей встречи,
Но сначала скажи, для чего ты людишек моих
Превращаешь в ослов, это разве же доброе дело?
- Ну во-первых, не я, - отвечал Селиван. -
Во-вторых, по заслугам. Но кто ты?
Как звать-величать тебя? Как обращаться?
- Посмотри на меня, видишь: я беспрерывно меняюсь,
И какое же имя придумал бы ты для меня?
Я ведь зло, а оно, убедись, многоликим бывает.
Ты ведь думал, что я - ужасное, страшное с виду,
А тут - красота. Что же ты растерялся, увидев меня?
От страшного зла уберечься, наверное, проще,
От моей красоты уберечься почти невозможно.
Даже добрым прикинуться, ласковым,нежным
Ничего мне не стоит и поэтому непобедимо...
- Погоди, я пришёл не за этим,
победимо ли, нет - мы решим,
Только позже, - прервал Селиван рассужденья
Существа.- даже имя тебе мы дадим
Но сначала скажи, для чего
отравило ты речку и город?
- Ну ты прямо быка за рога. Как же имя?
Скажи мне сначала.
- Торговаться? Не стану. А имя
На сегодня пусть будет Фигляр.
Завтра новое скажут люди.
Так зачем отравило ты город?
- Как сказал ты? Фигляр?
Ничего, имя нравится,
Буду мужчиной.
Можешь так обращаться ко мне.
Быть не знамо кем мне надоело,-
Существо перестало меняться,
Превратилось вдруг в рыжего клоуна.-
Ну и как я в таком обличье?
- Мне обличье твоё ни к чему,
Жалко город, там женщины, дети...
- А чего их жалеть? Ты не знаешь их даже.
- Да, не знаю, но город о помощи просит
И гадает, за что наказание это.
Может всё-таки скажешь, Фигляр?
Хватит лясы точить по-пустому.
- Говорю я с тобой, Селиван-великан,
Потому, что мне скучно в пещере,
Но ты - добрый, твоя доброта для меня
Злее пламени в жерле вулкана,
Но я потерплю, я же бессмертен.
Знать хочу, чем ты можешь меня одолеть...
- Паясничать хватит, - прервал Селиван.-
Чем травишь ты город? Ну, говори!
- Ты видно забыл, что смертен, не я,
И мне надоел с добротою своей,
Держись, великанчик, прОбил твой час!
И тут же ослы, что молчали всё время,
Вдруг заревели и на Селивана
Бросились разом.
Но тут за спиной
У Селивана явилась Заботница,
Махнула рукою,
И встали ослы
всего в двух шагах,
Словно пыльные чучела
на старом базаре
- Ты здесь откуда? - Фигляр заревел.-
Мало тебе, что в ослов превратила,
Теперь ты их - в чучела? Мне что ль назло?..-
И осёкся. - На зло... Ха...
Мне что ль подарок?
Ну, угодила! Теперь вот его
Преврати в истукана, к примеру, назло мне.
- Его не могу, в нём много добра,
А вот крылья твои подлатать я могу,
Да только ведь это будет доброе дело.
- Доброе? Ладно, больше терпел,
Едва их не сжёг я над городом этим,
Уж слишком у города много добра -
Не денег, не золота, просто добрые все
До неприличия, даже их дети
Рождаются добрыми сразу,
И доброта их, как щит от меня,
Прожгла мои крылья, и до горы
Едва долетел и в пещере укрылся,
А кровь моя так до сих пор и сочится...
- Травит весь город. - заключил Селиван.
- Так им и надо, уж больно добры.
Так вылечишь крылья? За это я вас
Мучить не стану, умрёте без боли.
- Ну, ты - благодетель!- сказал Селиван.
И я тебя тоже мучить не стану.
- И что же ты сделаешь? Я же бессмертный.
- Попробуй, посмотрим, какой ты бессмертный.
Ты только болтаешь, а сам же ни с места.
Ведунья меж тем, взяв из родника
В ковшик, что вдруг появился в руке,
Чистой воды, не отравленной ядом,
С размаху плеснула на крылья Фигляра.
Вода зашипела, раны закрылись,
И яд перестал изливаться в родник.
И сразу пещеру огнём залило,
Не жарким, холодным, но всё поедающим.
С воплем ослы сквозь огонь унеслись.
- Я слово сдержал, -громыхнуло вокруг.-
Умрите спокойно, не мучаясь.
Но Селиван и старушка спокойно стояли,
Их огонь не берёт.
и невидимый купол их защищает,
Бьются, озлобясь, об эту преграду
Шквалы огня и пробиться не могут.
И вскоре опали. И снова в пещере
Полумрак воцарился.
Костёр догорал, но вода не светилась,
А за костром был всё тот же Фигляр,
Но ростом поменьше, крылья сложились
И за спиною невидимы стали.
- Ну что, напугал ты несчастных ослов,
Долго теперь им зализывать раны.
- Нет, ты не знаешь коварство моё.
Не одолел, а уже насмехаешься.
Сколько героев здесь полегло,
Участь твоя - это лечь с ними рядом.
- Участь моя, и решать не тебе,
Где мне лежать и когда... Выходи!
- Ну, вышел, и что? - при этих словах
Фигляр за спиной Селивана возник.
Заботница тут же была начеку
И вскинула руку навстречу ему.
- Старушка, и ты защищаешь его?
Да он же слизняк, только ростом велик.
Тебе обещал я лёгкую смерть,
Не получилось. Теперь получай
По полной всю боль!
Закричала Заботниа, пав на колени,
Из глаз полились кровавые слёзы.
И Селиван сразу бросился к ней,
Взял её на руки, словно дитя,
К сердцу прижал и к Фигляру:
- За что?
- Уж слишком добра, всем подряд помогала
И даже тебя защитить попыталась,
А что можешь ты? Вот она умирает,
И я пред тобою, и что? Но тебя
Убивать я не стану, зачем?
Итак против зла с добротою своей
Слабак ты. Прощай!
И, не торопясь, пошёл он на выход.
Селиван положил осторожно старушку,
Фигляра за руку схватил он и дёрнул
Падал Фигляр неестественно медленно,
В паденьи меняя свой облик на зверя,
Но Селиван не терялся, на чудище
Сверху упал и шею сдавил
Зашипело чудище и захрипело:
- Что ты хочешь? Пусти-и-и!..
- Отпущу, но верни мне Заботницу!
- Нет. не могу. Она скоро умрёт.
Я - зло, и добро не умею дарить.
- Умри же!
- Не выйдет, я же бессмертно,
Старушке своей только сам ты поможешь,
Если себя не станешь жалеть,
Но торопись, у неё лишь мгновенья...
- Но как?..
- Я не знаю... Пусти! Твоё сердце
Меня прожигает. Мне больно. Пусти!..
Ты держишь меня и время теряешь,
Смотри, ведь она уже еле дышит...
Бросил его Селиван и к Заботнице:
- Не умирай!
И тут возле сердца что-то толкнулось:
Матушкин плод!
Не успело покинуть убежище чудище,
Встало у выхода и закричало:
- Не трогай плода! Он - последний! Тебе
Самому пригодится, спасёт в трудный час!
Зачем тебе эта старуха теперь?
Оставь!
Селиван же неспешно от веточки плод отделил,
Веточку спрятал у сердца, как прежде,
А плод положил с Заботницей рядом,
Взял осторожно её и к сердцу прижал.
Чудище тут изогнулось и лапы
Свои протянуло к плоду, чтоб схватить.
Но великан упредил его, левой ногой
Прижал и растёр.
Чудище взвыло,
И синий огонь объял его тело и чёрные крылья,
Стремительно чудище стало сжиматься
И пропало.
Заботница шумно вздохнула,
Открыла глаза и сказала:
- Спасибо!
Селиван опустил на землю её и сказал:
-Вот и всё. И чудища нет