КОГДА-НИБУДЬ Я БУДУ СОСТОЯТЬ ИЗ СЛОВ
В АЛЬМАНАХ «ВИТРАЖИ»
. . .
Когда-нибудь я буду
состоять из слов
все остальное
что было моим
исчезнет
рассыпется растает
и сгорит
так вместо дома
что стоял когда-то
останется зеленая лужайка
где ничего и нет
одни цветы
и вот цветами
на лужайке
моей бывшей жизни
и будут те слова простые
которые я как-то написал
как будто вырастил
весной счастливой
под солнцем золотым
и среди пенья птиц.
. . .
Как хочется
чтоб больше ничего
и не было на свете
кроме жизни
и звезды жили в небе
и луна
и камни жили
на песчаном берегу
и в городе дома
дворы и улицы
и площади и скверы
тоже жили
и все бы двигалось
смеялось пело
и кружилось
днем и ночью
как будто кто-то
мир околдовал
и душу вдруг
весеннюю вложил
во все на свете.
. . .
Я приучил себя к чуду
и мне уже незачем вечно
ворошить ворошить ворошить
недовольные мысли
как листья
сгребу их - как дворник -
лопатой
и сожгу
дым уйдет
в это старое глупое синее небо
и Богу
будет очень отчетливо видно
как я его нежно люблю
потому что забыл
даже облик пропавших
(естественно без вести)
трех ошалевших старух –
суеты маеты и печали.
. . .
Я стал проще
и не узнаю
лица тех кто прошел не здороваясь мимо
и канул
как в колодец
в бессмысленно прожитый день
вижу - тени
считаю - слова
собираю мечты
и бросаю их в море
по которому в странную вечность плыву.
. . .
Я кружу свою голову
своими собственными руками
на которых при этом растет мускулатура -
крупные желваки мышц
следы упорства
а вокруг -
неподвижная жизнь
люди-мебель
из бледной потеющей плоти
и возможно я сам -
их дальний родственник
но все же
деревянные люди молчат неподвижно
как деревья дремучего леса
а я -
я подвижен
как закипевшая на костре вода
и не перестану кружить свою голову
пока не стану паром
оседающим на потолке неба
чтобы затем
однажды бушующей ночью ночью
упасть
беспомощной каплей на землю
и разбиться вдребезги
без всякого сожаления
о раздавленном маленьком счастье.
. . .
Я никогда не умел вписаться в окружность жизни
как слишком остроугольная геометрическая фигура -
некий издерганный несбыточными мечтами многоугольник
состоящий из одичавших прямых
переломанных временем на мелкие колючие куски...
и от этого я честно страдал и страдаю
каждый миг каждый день каждый вечер
когда уже погашены окна
и становится также темно
как наверно темно на том свете
о котором мы впрочем не знаем
ничего ровным счетом
хотя его страшно -
до дрожи в коленках -
боимся
с самого раннего
самого нежного детства.
. . .
Когда я со своей спины
столкнул луну
и снял с груди
большое злое солнце
как стало хорошо
и я теперь весь мир
с восторгом убираю
по чуланам
и двери закрываю
лишь на ключ
и ощущаю наконец
свободу
от всего на свете
каким тяжелым
было все вокруг
давило и валилось на меня
дышать не позволяло
и смеяться
как хорошо его
убрать стереть задвинуть
куда-нибудь
расставить по шкафам
уйти
и больше рядом с ним
не появляться.
. . .
И жизнь была проста
как дважды два
года летели
словно поезда
по гладким рельсам
мимо нас
а мы стояли
на полустанке
где-нибудь в степи
вокруг ковыль
и вечные просторы
и почему-то
раз в такой же день
вдруг оказалось
что приходит поезд
и забирает нас с собой
а вот куда
нам до сих пор еще
не догадаться.
. . .
Сонное время
когда сны
по улицам бродят
белые тихие
снежные сны
падают с неба
ложатся под ноги
и в гости приходят
в двери стучатся
такие знакомые
с детства
я их любил иногда
а теперь ненавижу
сжег бы в костре
утопил бы в воде
и зарыл бы в лесу
но они убегают
как мыши
юркие скользкие
так надоевшие сны.
. . .
Весна бежала
лето млело
осень умирала
и вот зима
лежит и спит
под снегом
не слышит
и не видит ничего
ей все равно
что в мире происходит
быть может звезды
падают с небес
и океан
оставил берега
залил всю землю
как-то темной ночью
она все спит
пока ее не унесут
однажды на носилках
в мир иной
до следующего года
чтобы тогда опять
завернутую в снег
оставить в мире нашем
до весны.
. . .
Становится проще и проще
на свете по прежнему
жить
и прятать
прошедшие дни
под подушку
и новых ждать
стоя с утра у окна
как ждешь
прилетающих птиц
по весне
и когда-нибудь
может дождешься
нежданного чуда
когда мир
весь окажется вдруг
у тебя на ладони
и будет светиться
небесным
невидимым светом
и бледным
волшебным огнем.
. . .
И хочется
кого-нибудь любить
и очень лень
наверно лучше
чтоб любимая моя
сама себя любила
и думала
что это я ее люблю
такой внимательный
и такой нежный
а я бы просто
жил себе на свете
как и раньше
но тоже знал
что я ее люблю.
. . .
Невеселые мысли
клопами впиваются в кожу
а смешные
как кудри вихрами змеятся
но больше всего досаждают
идиотские мысли
тупые иссохшие рожи
этих скорченных мыслей
наверное взяты в аренду
у египетских мумий
люблю же
только мысли под памятным знаком –
плевать
пусть все катятся кубарем к черту
где вырыта яма
и крест так давно заготовлен
чтобы всю эту долгую
скучную вечность стоять.
. . .
Не думал я
что станет так легко
на свете жить
что дни похожи будут
на мальчишек
бегущих по двору
с веселым смехом
а ночи вновь
на девушек счастливых
играющих
в волшебную любовь
и утром будут
распускаться листья
и расцветать цветы
так славно
за окном
и птицы петь
так радостно и нежно
что бог
нагнется с неба
и увидит
как жизнь весенняя
проснулась на земле.
. . .
Я так долго
дожидался счастья
что его наверно не узнал
так бывает
долго ждешь дождя
и не чувствуешь
как капли покатились
у тебя так быстро
по лицу
словно кто-то в небе
кран открыл
окропить водой
мечтая землю
или солнца дожидаешься
с утра
и не чувствуешь
как греет оно руки
или хочешь
полюбить кого-то
сам не зная
что уже любил
так много долгих лет
в этом мире
мы привыкли ждать
ничего совсем
не дожидаясь
так как ждут на острове
заброшенном
большого корабля
а он никогда не приплывает.
. . .
Приходят сумерки
бесшумно
словно воры
и разбирают то
что видим мы
вот кто-то взял
далекий вид
на славную
заснеженную гору
другой
тяжелым синим пледом
укрывает
дома в округе
чтобы их забрать
и фонари
вновь криво засветились
предупреждая:
«вот они пришли
вам остается лишь
сидеть у лампы
всю ночь
за шторой
в полной тишине.»
. . .
Покой за окном
даже птицы
уже никуда не летят
машины не ходят
и люди как будто заснули
и свет ведь
нигде не горит
забыты
и ветер и осень
в снегу утопилась вся темень
он белый
как множество
белых халатов
врачей
что пришли нас
от жизни лечить.
. . .
Едва ли я
тихого света хочу
и едва ли волшебной любви
едва ли
мне так не хватает
счастливых мгновений
я в полночь ушел
словно в черный
дремучий таинственный лес
где нет никаких
любопытных прохожих
никто не приходит
мне руку пожать
заглядывать в душу
и шуткой со мной
обменяться
и можно поверить
что здесь
лишь бездомные призраки
вечно живут
мне нравится с ними
бродить по тропинкам ночами
и громко
что вечно дрожали деревья
от страха
смеяться.
. . .
Пусть будет все плохо
нам важно
чтоб что-нибудь было
вот так или эдак
а может
и наоборот
чтоб кто-то пришел
а другой уходил
чтобы что-то случилось
и кто-то прощался
а кто-то нашел
то что он потерял
когда все закончится
нам ведь не нужно
финала
мы попросту тушим
придуманный свет
одеваем пальто
и все друг за другом
уходим
в прозрачную вечность
где уже ничего
не бывает
но все тем не менее
было и есть.
. . .
Я допускаю
вы ошиблись
я не тот
и шляпа не моя
пальто надел чужое
и тросточку
на улице нашел
ведь тоже не свою
надел очки
в которых не был
никогда
и говорю слова
чужие
ведь я их
не произносил
ни год ни два назад
конечно я - не я
а кто-нибудь другой
такой как тот
который был когда-то
и остался
за дверью в темноте
и смотрит пристально
на нас
и тяжело так дышит.
. . .
И чем такая
истина больная
на костылях
и со сломанной рукой
которой нас пыталась
брать за шкирку
намного лучше
милых нежных грез
в своих коротких
и нескромных платьях
где видно все
что хочется увидеть
и чем нас очень просто
соблазнить.
. . .
Мне даже нравится
что я не знаю ничего
о том что было
или будет в мире
не понимаю
что за лес кругом
и что за город рядом
на опушке
что за река
течет в нем
и куда
большие птицы
пролетели в небе
что за тропинка
подо мной бежит
к чему она
уводит человека
и кто я сам
откуда я пришел
когда уйду
и почему на небе
склонившемся
сегодня надо мной
горит всего одна
заветная звезда.
. . .
У меня в карманах
множество серебряных монет
это свет застывший
темной ночью
я его обычно собираю
на снегу
в широком поле чистом
а в тяжелом
вещевом мешке
я всегда храню
луну и солнце
я снимаю их
с пустого неба
на рассвете
или на закате
когда отвернется снова
бог
от земного мира
утомленно
и иду я как всегда
по краю
горизонта дальнего
дорогой
по которой
медленно уходят
в море синее
большие корабли.
. . .
Есть в пустыне
колодцы с живою водой
есть пески
и горячее солнце
ну а больше
и нет ничего
остальное приходится
просто придумать
миражами чудесными
где-то в тумане
вдали
и мы так и живем
в нашем мире
как будто в пустыне
есть у нас и вода
и горячее солнце порой
остальное приходится
просто придумать
и любовь
и мечты и друзей дорогих
и желание жить
на земле.
. . .
Ночью люди
ложатся и спят
а ведь ты остаешься
один в темноте
и восторженно пишешь
письма тем
кто давно уже умер
все хочешь им что-то сказать
доказать
что ты прав
или просто утешить
но они
не ответят тебе никогда
потому что их нет
и не будет на свете
а останется ночь
и луна золотая
и звезды у ней в волосах
и улыбка
далекого неба
которое все о нас знает.
. . .
Мне кажется что ночь
всего одна
и продолжается она
так много лет
а дни приходят
друг за другом
и уходят
как мальчики
с зажженными свечами
и ничего нам всем
не говорят
ведь мы ведем
свои беседы
только с ночью
с ее луной задумчивой
и нежной
со звездами счастливыми
живыми
которым доверяем
все мечты
и верим что они
нам в руки упадут
однажды
и станет вдруг на свете
так светло.
. . .
У меня все иначе
чем в жизни вокруг
я луну достаю
из кармана
и с ею всегда говорю
по ночам
и я спичкой с утра
зажигаю обычное солнце
над столом
там где лампа
когда-то была
открываю окно
и качаюсь
на облаке белом
и до двор
приглашаю его полетать.
. . .
Какие в небе звезды
иногда
большие спелые
как ягоды в саду
конечно с красным соком
колдовским
а полная луна
какая пышная и золотая
словно апельсин
с блестящей кожурой
и мякоть восхитительна
наверное
и мир вокруг
такой на ощупь
мягкий и пушистый
что хочется его
погладить
как котенка
душой отогреваясь
у его тепла.
. . .
Бывает красота ручья
бегущего в лесу
как девочка бежит
одна
среди деревьев
и красота распахнутого неба
как будто вдруг
волшебница нагая
предстала пред тобою
на всю ночь
и поля красота
бездомная простая
как будто сирота
оставшаяся в мире
одинокой
на всю жизнь
прекрасного так много
вокруг нас
оно имеет столько
воплощений
что полюбив одно
мы от другого отвернемся
и уйдем
как будто бы
нас кто-нибудь обидел.
. . .
Оставь себе
все маленькие радости
земные
букашек наблюдай
в лесу зеленом
и собирай цветы
простые
на поляне
и девушек люби
которых видишь
и радуйся что солнце
над тобой
а если вдруг
прескверная погода
и только дождь
стучит в твое окно
люби
задумчивое одиночество
в котором
мы порой живем
и отдыхаем
от обид и боли
от радостей
восторгов и чудес
как отдыхает мир
от света
на закате
спокойно опускаясь
в темноту.
. . .
Я долго буду жить
уже луна
светить не станет
в небе
погаснет солнце
как большой костер
а я все буду
видеть этот мир
и провожать глазами
звезды
что слетают с неба
как листья с дерева
в холодном октябре
я долго буду жить
переживу и осень
и весну
и множество
безумных дней и лет
и как-нибудь
приду с поклоном
в вечность
открою дверь
да и останусь
с ней.
. . .
Не хочется думать
о мрачном
его ведь так много
как темных углов
по ночам
и в каждом сидит
своя серая мышь
дожидается часа
когда можно будет украсть
хоть кусочек
заветного счастья
забудь их
всем хочется жить
и кому-то
приходится жить
в темноте
а ты же имеешь вокруг
столько света
от ламп и свечей
и от звезд за окном
живи улыбайся
и думай об очень хорошем
о цветах и улыбках
о девушках милых
пришедших
взволнованным утром
в твой дом.
. . .
Ты ничего не видел
много лет
и в подземелье жил
и с тьмой одной
вел долгие
пустые разговоры
теперь ты выбрался
на свет
увидел солнце
такое же как в детстве
золотое
и полюбил его
как девушку когда-то
ты любил
красивую и молодую
и жизнь стала опять
простой и доброй
как листья на деревьях
как роса
на утренней траве
как все счастливые
смеющиеся люди
которым нравится
на свете жить.
. . .
Пусть часть меня
сегодня не со мной
она по миру бродит
бесприютно
заглядывает в окна
как там люди
живут себе
о чем-то говорят
на площадях стоит
у монументов
поставленных
решительным вождям
в своей
задумчивости одинокой
но ведь вернется же
она когда-то
та часть меня
что где-то далеко
увидит свет
в моем окне
откроет дверь мою
знакомая и верная покою
чтобы со мной
остаться до утра.
. . .
От мира надо защищаться
он как зверь
кусает
точит когти на тебя
преследует уже и днем
и ночью
теперь живешь
за каменной стеной
но все равно вокруг
он вечно бродит
и есть надежда
только лишь на то
что там в лесу дремучем
ему лучше
чем здесь в саду
у дома твоего
и он когда-нибудь
усталый и покорный
уйдет понуро
в этот темный лес.
. . .
Я больше
ничего не замечаю
светло на улице
или темно
горят ли звезды
ночью
как лампады
и среди них
огромная луна
качается ли в лодке
до рассвета
или туман
спустился с неба
как волшебник
и спрятал все
что было на земле
в своем чулане
дверь закрыл на ключ
и во дворе
у спящих окон
затаился
не знаю я об этом
ничего
я погружен
в молчание вселенной
в нем все на свете
превратится в пыль
которую развеет
первый ветер.
. . .
Мне нравится
не видеть никогда
дна океана
или толщи неба
а знать дорожки сада
во дворе
и лужи на асфальте
голубые
и всех кто там
за окнами живет
в домах напротив
чистых и опрятных
и вместе с ними
проводить всю жизнь
как на лужайке
сказочного леса
где все встречаются
друг с другом
чтобы жить.
. . .
Он сам себе казался
маленьким
стеклянным человечком
который может
запросто разбиться
упав случайно на пол
со стола
где он простер
к кому-то свои руки
и что-то нежно очень
говорит
такое маленькое
как он сам
и хочется его
взять на ладони
и долго гладить
забывая что
ведь это не воробушек
а строгий
пусть очень маленький
и добрый человек.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009.
Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах.
После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», «Аргамак», «КУБАНЬ». «НОВЫЙ СВЕТ» и др., в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Под часами», «Менестрель», «Черные дыры букв», « АРИНА НН» , в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голуби (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.