прочитав белый стих А.Блока "О смерти" (часть II),
что приведен внизу, задумался: а как бы он прозвучал с рифмой?
дополнил его рифмами:
в каждой строфе каждой части:
первые две строки – А.Блока (см. стих снизу),
остальные – мои, Н.С.;
==========================
Предсмертное покаяние Блока
==================================
***
1.
Однажды брёл по набережной я.
Рабочие возили с барок в тачках
Поклажу из бесценного сырья, –
Особенно в наш час, погрязший в стачках:
Дрова, кирпич и уголь. И река
Была еще сине'й от белой пены.
Забавно наблюдать издалека,
Как барки разгружались постепенно.
У той, где разгрузили только треть,
Народ собрался, стоя вдоль обочин.
И я поближе подошёл, чтоб рассмотреть
Толпу, и груз, но главное – рабочих:
Печаль нужды скрипела на зубах,
В отстёгнутые вороты рубах
Глядели загорелые тела, и *
Казалось, что сердца огнём пылали,
Проклятием тиранов-кровопийц;
И чудилось, что льётся из глазниц
То гнев, то боль, то пламя смертной грусти.. –
И светлые глаза привольной Ру'си
Блестели строго с почерневших лиц.
2.
И тут же дети голыми ногами
Месили груды жёлтого песка:
Себя считая малыми богами,
Добычу стаей урывая по кускам,
Таскали – то кирпичик, то полено,
То бревнышко. И прятались. А там –
Иди-свищи!.. Их ждали неизменно,
Доверившись разросшимся кустам.
Казалось, что играли дети в прятки.
Лишь миг – и под порыв словесной дряни –
Уже сверкали грязные их пятки;
И матери – с отвислыми грудями
Под грязным платьем – ждали их, ругались
И, надавав затрещин, отбирали,
Сказав смешливо-нарочито: «ах, ты, гадость!» –
И брали, утопая в мягкой брани, –
Дрова, кирпичики, бревёшки. И тащили,
Согнувшись под тяжёлой ношей, вдаль.
Надсмотрщики ругались, что есть силы.. –
Но разрешали воровать: за эту «дань»
Детишки «чаевые» приносили...
«Ну, взяли полкирпичика – беда ль?»..
3.
И снова, воротясь гурьбой весёлой,
Ребятки начинали воровать –
И каждый, юркий и смешливый как бесёнок,
Тащил добычу в те кусты, где ждала мать:
Тот брёвнышко, другой – кирпичик...
И вдруг раздался всплеск воды и крик,
Что испугал людей, и даже птичек,
А мне – напомнил тот звериный рык,
Что слышал в пе'тле пьянственной удавки,
Когда про демона неистовый свой стих
Сжигал, насилу выбравшись из пьянки:
"Упал! Упал!" – опять кричали с барки.
Рабочий, ручку тачки отпустив, –
Печаль и страх свой выпуская на свободу,
Что обрели над всеми сразу власть, –
Показывал рукой куда-то в воду,
И пестрая толпа рубах неслась
Туда, где на траве, в камнях булыжных,
На самом берегу – лежала сотка.
И видел я: там пьяная красотка
В трёх бесов превратилась бледно-рыжих..
4.
Один тащил багор. А между свай,
Забитых возле набережной в воду, –
Под бесов смех и под собачий лай,
Под визг, которого не слышал сроду –
Легко покачивался человек
В рубахе и в разорванных портках.
Чертила Смерть отметки на руках..
А бесы – одевали душу в мех,
Который почему-то не промок..
И видел я, как тело чуть взлетело..
Один схватил его. Другой помог,
И длинное растянутое тело,
С которого ручьем лилась вода,
Втащили на' берег и положили.
Вдруг став прозрачными, как чистая слюда,
Из тела душу вынули – за жилы –
И полетели с ней неведомо куда..
Лежало тело. Люди подбежали,
Его припо'дняли... И вот повисла
Над всеми тишина, держа скрижали –
Я бегло текст прочёл, не поняв смысла:
Мерцающие тайной содержаний,
Там были пентаграммы, руны, числа;
А три шестёрки – будто угрожали..
Запомнилось, как в тишине зависла
Беспомощная мокрая нога
В разорванной штанине. Завалилась
Седая голова, моля про милость,
Куда-то в межпространство, на рога
Какой-то сущности; и всё искрилось..
Слова вопили, – их сжирала живность,
Что на рогах произрастала, как трава..
О, как молили о пощаде те слова!
А им в ответ – смеялась пьяно лживость..
Молчали люди, чуя вопль едва...
И плакал я, когда с рогов скатилась,
Вновь прирастая к телу, голова..
5.
Городовой, гремя о камни шашкой,
Зачем-то щёку приложил к груди
С невидимой дырою посреди
Под грязною разорванной рубашкой,
Намокшей, и прилежно слушал,
Должно быть, сердце. Собрался' народ,
Глазея, как тревожил труп чинуша,
Шепча друг другу: «..может, оживёт»..
«Нет, мёртв» – пронёсся шёпот-вал –
И следом задымили папиросы..
И каждый вновь пришедший задавал
Одни и те же глупые вопросы:
Когда упал, да сколько пролежал
В воде, да сколько выпил?
«Ах, как жену, троих детишек жаль» –
Сочувствия неслись в толпе под всхлипы.
А кто-то возражал: «..он жил один..»,
Расспрашивал свидетелей чинуша..
Потом все стали тихо отходить,
И я пошёл своим путём, и слушал,
Как истовый, но выпивший рабочий
Авторитетно говорил другим,
Что другом был его – и, между прочим,
Душевным другом, сердцу дорогим;
Что поносить давал когда-то сапоги –
Да всё не забирал, чтоб не поссориться;
Что виделись не так уж и давно;
Что губит каждый день людей вино.
Пойду еще бродить. Покуда солнце,
Покуда жар, покуда голова
Тупа, и мысли вялы... Сердце!
Ты отыщи такие нужные слова,
Чтоб хоть в стихах
побыть мне страстотерпцем!
Ты будь вожатаем моим. И смерть
С улыбкой наблюдай. Само устанешь
На мой надрыв, на боль мою смотреть,
Что могут описать твои уста лишь..
Где всё во блеске звёзд и лунной жижи..
Где либо Каин покаянный, либо змий...
Не вынесешь такой веселой жизни,
Какую я веду. Такой любви
И ненависти люди не выносят,
Какую я в себе ношу. Хочу
Не быть изгоем, лунным альбиносом,
Неся терзания на плаху палачу.
6.
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И взгляды ревновать, порой мужские,
И не делить трёхспальную кровать.*
Не говорить про нас, что всё «All Right».*»
Не лгать, что любишь,
если вспыхнуть нечем..
Да, пить вино, лишь женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днём мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!
И той, что в браке мне была как мать –
Нет, как сестра, подруга.. – да, поверьте,
Лишь ей хочу Любовь свою отдать:
Чтоб, искупив грехи – мученьем, смертью
Исправив всю порочность грёз и дат, –
Её страдания до капельки познать...
Прости, Любовь, за тайный мой азарт,
За нашу «непостель», за мой "разврат",
За то, что ты в мои попала сети.
За то, что не роди'лись наши дети.
За то, что не про всё сумел сказать,
Чем жил на свете...
(Доверив тайну лишь иконке,
И умирающему Саше)...
Прости, Любаша,
____________ что я всю жизнь
______________________ тебе иско'мкал.
Прости, родная незнакомка
***
------------------------------------
в каждой строфе каждой части:
первые две строки – А.Блока (см. стих снизу),
остальные – мои, Н.С.;
*последний слог добавлен мной;
*в оригинале «Месили груды желтого песку» - соответствующая строка в рифму была мной написана как «Добычу стаей урывая по куску»; но, поскольку в совр.русск.яз. правильно «песка» (родит.падеж), а не «песку» (дат.падеж), то решил всё-таки заменить окончание;
*имеется в виду, например, Андрей Белый, который нарочито демонстративно приударял за Любовью Менделеевой, женой поэта, чтобы прикрыть тайную связь с Блоком, а заодно – быть поближе к нему.
*ребёнок А.Белого и Л. Менделеевой, которого А. Блок был рад усыновить (и которого назвал Сашей), умер, прожив 8 дней).
*«All Right» «Ол райт» (с англ. «Всё в порядке»)
***
Николай Сысйлов,
26-27.12.2017
Коллаж мой – на основе фото из интернета
(Александр Блок, Андрей Белый; Любовь Менделеева, жена Александра и любовница Андрея, от которого Люба родила сына, что прожил всего 8 дней и которого Блок признал своим, назвав Александром. В некоторых источниках утверждается, что сын Любы был от актёра Давидовского.
*Андрей Белый (Борис Николаевич Буга'ев; 1880 -1934) – один из ведущих деятелей русского символизма. Треугольник «Белый – Блок – Любовь Менделеева» описал в романе «Петербург» (1913). Некоторое время Любовь Менделеева-Блок и Белый встречались на съёмной квартире по ул. Шпалерной. Когда же Люба сообщила, что остаётся с мужем, а Блок заявил, что остаётся с женой, Белый едва не покончил самоубийством. Уехав за границу, Андрей Белый написал два сборника стихов, которые были посвящены его любимому другу Блоку и его жене Любе. Вернувшись в Россию, Белый женился на Асе Тургеневой, которая, однако, ушла от него к другому, не выдержав испытаний, аналогичных тем, какие мужественно перенесла Люба Менделеева в супружестве с Блоком).
====================
Александр Блок
«О СМЕРТИ», часть I
Однажды брел по набережной я.
Рабочие возили с барок в тачках
Дрова, кирпич и уголь. И река
Была еще сине'й от белой пены.
В отстегнутые вороты рубах
Глядели загорелые тела,
И светлые глаза привольной Руси
Блестели строго с почерневших лиц.
И тут же дети голыми ногами
Месили груды желтого песку,
Таскали - то кирпичик, то полено,
То бревнышко. И прятались. А там
Уже сверкали грязные их пятки,
И матери - с отвислыми грудями
Под грязным платьем - ждали их, ругались
И, надавав затрещин, отбирали
Дрова, кирпичики, бревёшки. И тащили,
Согнувшись под тяжелой ношей, вдаль.
И снова, воротясь гурьбой веселой,
Ребятки начинали воровать:
Тот бревнышко, другой - кирпичик...
И вдруг раздался всплеск воды и крик:
"Упал! Упал!" - опять кричали с барки.
Рабочий, ручку тачки отпустив,
Показывал рукой куда-то в воду,
И пестрая толпа рубах неслась
Туда, где на траве, в камнях булыжных,
На самом берегу - лежала сотка.
Один тащил багор.
А между свай,
Забитых возле набережной в воду,
Легко покачивался человек
В рубахе и в разорванных портках.
Один схватил его. Другой помог,
И длинное растянутое тело,
С которого ручьем лилась вода,
Втащили на' берег и положили.
Городовой, гремя о камни шашкой,
Зачем-то щеку приложил к груди
Намокшей, и прилежно слушал,
Должно быть, сердце. Собрался' народ,
И каждый вновь пришедший задавал
Одни и те же глупые вопросы:
Когда упал, да сколько пролежал
В воде, да сколько выпил?
Потом все стали тихо отходить,
И я пошел своим путем, и слушал,
Как истовый, но выпивший рабочий
Авторитетно говорил другим,
Что губит каждый день людей вино.
Пойду еще бродить. Покуда солнце,
Покуда жар, покуда голова
Тупа, и мысли вялы...
Сердце!
Ты будь вожатаем моим. И смерть
С улыбкой наблюдай. Само устанешь,
Не вынесешь такой веселой жизни,
Какую я веду. Такой любви
И ненависти люди не выносят,
Какую я в себе ношу.
Хочу,
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!
http://blok.lit-info.ru/blok/stihi/volnye-mysli/001.htm
===========
Коллаж мой – на основе фото из интернета
(Александр Блок, Андрей Белый; Любовь Менделеева, жена Александра и любовница Андрея, от которого Люба родила сына, что прожил всего 8 дней и которого Блок признал своим, назвав Александром. В некоторых источниках утверждается, что сын Любы был от актёра Давидовского.
*Андрей Белый (Борис Николаевич Буга'ев; 1880 -1934) – один из ведущих деятелей русского символизма. Треугольник «Белый – Блок – Любовь Менделеева» описал в романе «Петербург» (1913). Некоторое время Любовь Менделеева-Блок и Белый встречались на съёмной квартире по ул. Шпалерной. Когда же Люба сообщила, что остаётся с мужем, а Блок заявил, что остаётся с женой, Белый едва не покончил самоубийством. Уехав за границу, Андрей Белый написал два сборника стихов, которые были посвящены его любимому другу Блоку и его жене Любе. Вернувшись в Россию, Белый женился на Асе Тургеневой, которая, однако, ушла от него к другому, не выдержав испытаний, аналогичных тем, какие мужественно перенесла Люба Менделеева в супружестве с Блоком).