В склонах разбросаны кубики домиков.
Ни огонька и ни всплеска воды
в ближнем источнике... Тишь... И насколько
в мире покойно от света Звезды!..
Гром прокатился до края вселенной,
чёрных провалов потёмки круша.
Дверь распахнулась в овин, и мгновенно
лучик метнулся на крик малыша.
И обогрел Его в яслях дощатых
жаром предвечной ладони Отца,
высветив нимбом из сумрака шаткого
над колыбелью два светлых лица.
И, заглядевшись в черты золотые,
первенца, Мать ужаснулась. И - стон:
"Что там, Иосиф?!" - узрела Мария
Сына в объятиях смертных пелён.
Что ж ей привиделось в страшном предчувствии
в светлую, чистую ночь торжества? -
стук молотка и дубовые брусья...
мира спасенье под сенью Креста!
Кто же об этом поведает после:
звери домашние да, может быть,
к сену тянущийся, маленький ослик
так, чтоб младенчика не разбудить?
Крепко уснул Вифлеем - не добудишься.
Ни во дворе, ни в саду ни души.
Лишь над оградой вдоль глиняной улочки
птица метнётся, - и тень прошуршит.
Но - голоса. И дорога пылится.
Чьё там моленье взмывает в верхи?
Это впервые Царю поклонится
с ангельской песней идут пастухи,
зорко следя за Звездою чудесницей.
И каждый шаг по тропинке крутой
грезился им перекладиной лестницы
в соединении Неба с землёй.
1988