Десятое июня, сердце лета.
И снег летит, и тополиный пух.
На лето наложили нынче вето,
И в снежном гетто мается лопух.
И бабушка на лавочке у дома
Мне говорит опять в двадцатый раз:
«Мне, кажется, лицо твое знакомо,
Такие жили, вроде бы, у нас».
Московская моя пятиэтажка,
А в цокольном - все тот же гастроном,
Вот только померла уже дворняжка,
Что во дворе жила полупустом.
«Ошиблись вы», - плечами пожимаю,
Стараюсь не смотреть в ее лицо.
Другая псина гонит птичью стаю,
А снег и пух ложатся на крыльцо.