Есть у меня близкая знакомая, зовут Саша. У её папы-художника картины в Русском музее висят, а у отчима аж в Эрмитаже. Ну, или наоборот, не суть. Однажды Саша прямо в папиной мастерской (потолки шесть метров, от этого огромная комната визуально кажется по площади крохотной), устроила попойку для всякого какбэ творческого сброда. Не помню уже, чего и сколько мы тогда выпили-выкурили, но лично я закончил вечер в пенной ванне с сашиной подружкой Машей. Причём Маша была там в чёрных театральных перчатках по локоть и в туфлях на высоченных шпильках, а я в костюме-тройке и при галстуке. Но это всё нюансы и частности, не утопили друг друга - и ладно. Хозяйка Саша под утро пошла провожать пьяных нас через сквер к переулку, где ходил трамвай. Переулок этот был шириной с Невский проспект у Гостиного двора, а сквер ещё шире, почти Булонский лес. Гости, как водится, на ходу орали непотребные песни. Сашка заслушалась, споткнулась о корни клёна, упала и не смогла встать. Да так и заснула, вконец обессилев. Надо ли упоминать, что отряд на марше потери бойца не заметил? Время спустя хозяйка бала очухалась с первыми лучами солнца, и обнаружила, что ограблена. А именно - кто-то подлый снял с Саши любимую юбку. При этом трусы и девичья честь были на месте, горло не перерезано, тело не зарыто в песочнице на детской площадке. После безуспешных поисков юбки пришлось идти домой. На счастье, консьержка дрыхла и скандала не учинила. Саша похмелилась водным раствором бордовой акварели, с виду очень похожим на недопитый портвейн, и отправилась почивать в спальню. Конечно же, юбка встретила её там - горячая, зимняя, своя. Даже выглаженная, даже на вешалке-распорке. Сие чудо чудесное так проняло Александру, что она потом не пила почти неделю.
А виноватым потом назначили меня. И сучку Машу, подружку хренову.