сходу снимает с предохранителя и, наводя прицел, передёргивает затвор.
- хороший мой офицер, я не вор, не стреляй пожалуйста, не бери грех нА душу, не сегодня; ведь вокруг пожарище, вот потушим ратушу...
а он смотрит и, надо же, так спокоен.
- ратуша эта никуда не денется, ратуша эта кирпичная, и кострища тут - испокон веков.
но гляжу на него, и видится: мнётся, как красна девица, посматривая на пепелище, пот вытирает со лба свободной рукой.
- хороший мой, добрый, ну обернись же, пламя всё ниже, взгляни внимательней: огненные языки убывают, как страшный сон.
а он облизывается, и язык его - словно дно утробы, тёплый, как сиська матери, абсолютно безвизовый; и что-то во мне ломается, я понимаю: что бы ни было, всё будет хорошо.
выдыхает.
- ратуша эта никуда... мда... вижу, можно не повторяться. ты достаточно крови оставил, пока тушил, только это не в счёт, просто кончилась тряска души. я посчитаю: один, два, три...
и, надавливая на спусковой крючок, добавляет, не глядя и между делом:
- прости меня. отдохни. твой будильник на девять.
2017