На закат молиться не хватит слов,
угловым жильцам виден Бог в просвет.
Отвечать приходится за отцов,
и бывает страшен такой ответ.
Закоптелой лампы мерцает свет,
там опару ставит на сутки дочь.
Для изгоев к храму дороги нет,
наглотавшись пыли, ушёл бы прочь,
да привязан крепко – хоть волком вой!
На роду – суровый еловый крест,
а с погоста воздух течёт густой,
заполняя зряшность собой окрест.
Льнёт к ногам от горя седая сныть,
от оврага тянется тень луны.
По цепи хозяйской луне ходить,
на себя взвалив груз чужой вины.
Воду пьёшь взахлёб, да нещадно жжёт,
перестанешь верить – настигнет мор;
с петушиным криком пойдёт отсчёт
слабовольных, тех кто своё отторг.
Прислоняясь к падубу, замолчишь,
вроде всё знакомое – небо, дым...
Но ещё не стала зловещей тишь
та, что будет долгим ярмом твоим.