Михаил Окунь. Интернат. Стихи.
СПб., Ленинградский филиал международной газеты "Megapolis Eхpress International", 1993.
Ред. О.Носов.
Предисловие А.Пикача.
Обложка В.Глазкова.
96с. Тир. 1000 экз.
ISSN 0868-5827
82 стихотворения
Предисловие
Есть разные типы поэтов. Одни стремятся «дать» свой голос миру. Здесь есть опасность перекричать его живые голоса. Другие стремятся подслушать и расслышать их – чем более неразличимые, тем более таинственные. Здесь опасность другая – раствориться в них до неразличимости. У Михаила Окуня своя программа, подсказанная ему складом души, ума и дарования. Он хочет вслушиваться в голоса, чтобы услышать голос свой в «разноголосье» – так называется и одно из стихотворений: «Быть может, стук моторов, лязг трамваев и хлопанье дверей в подъезде за углом – всё некие слова, что город повторяет, бессвязные слова о том, как мы живем...»
Разные поэтические языки так же естественны, как и разные люди. Иные импульсивны, жестикулируют, мимика их подвижна и резка, и точно так же поэтический жест и мимика. Другие не умеют и не хотят заламывать руки. Голосовое напряжение и дыхание ровное. Жест сдержанный, уклончивый к затаенному в душе, в которое надо вслушиваться. Мне кажется, что в такой человеческой характеристичности – исходная тайна поэтического самовыражения.
Стихи Окуня не любят резкий режущий свет. Резкий звук. Он хочет вслушиваться в гармонию мира и души, не всегда их обнаруживает, но оболочка его стиха похожа на матовый свет, печаль прячется в самоё себя, в глубину текста:
Мой ангел, наивный чудак,
Страдающий от аллергии,
Запрятавший крылья тугие
Под серый потёртый пиджак...
Мне нравится душевная взвешенность поэта, среди нынешней крикливости осмотрительность в общении со словом, ибо второпях высказанная мысль, как помним еще ро Тютчеву, может оказаться ложью.
Я хотел бы показать тонкую психологическую нюансировку на примере стихотворения «Слабоумный». При нынешнем всеобщем взывании к милосердию оно проговаривается в органичном для поэта медитативном, чуть элегическом ключе:
Листва желта, и через парк нешумный
Я, не замедлив шага, не пройду.
Здесь интернат, и парень слабоумный
Подкармливает уток на пруду.
О, как он рад их суете утиной!
Полуприсев, горбушку теребя,
То захлебнется резким смехом длинным,
То забормочет что-то про себя.
И вдруг стихотворение делает счастливый парадоксальный ход, но без заметного и резкого внешнего излома. Вдруг в этом бормотании мерещится согласный разговор с естественным миром и природой. То гармоническое умиротворение, по которому тоскует изощренный ум или раздерганный человек в раздерганном мире:
Так одинок! – но никого не надо:
На белом свете лучше одному...
Весь мир его – чугунная ограда,
А за оградой мир – что он ему?!
Почти невероятно, гармоническая идиллия, душевно осязаемая. Не сострадание, а зависть – «Вверху Господь, от скверны мир не спасший, внизу счастливец – двух не свяжет слов...» Конечно же, и сострадание, саднящее душу видение нелепости слабоумия, но и видение такое стародавнее, такое старомодное – садово-парковой, тургеневской гармонии... Никуда не денешься! Вот такой психологический оксюморон, такой психологический объем. Опять матовое свечение.
Само собой, в каких-то стихах оно может и блекнуть.. Само собой, я не отрицаю и другого пути в поэзии – света яркого, режущего глаз своим темпераментом. Просто, каждому своё. Окунь хорошо чувствует назначение своего поэтического слова. Он на своем пути и, как я вкратце показал, пишет на этом пути достойные стихи.
Анатолий ПИКАЧ