Некоторое время Нинка не приходила во двор, не встречала его у ворот школы. Олежек ходил озираясь, дома закрывался на все запоры. Однажды ему показалось, что кто-то пытается открыть дверь. Замки поддались легко, но внутренняя задвижка не позволила открыть дверь. Если бы это была мать, то она стала бы звонить или стучать. Он стоял в коридоре, его трясло в ознобе, на площадке ничего не было слышно и он успокоился. Хотел посмотреть из своей комнаты во двор, но передумал. С того дня, когда умерла баба Зина, он заходил в свою комнату только в присутствии Майи Павловны, перейдя жить в гостиную. Она не спрашивала почему, и так всё было понятным.
Отец тяжело перенёс инфаркт, врачи спасали как могли. Майя Павловна в больнице бывала допоздна. Потом её привозил крёстный отец Олежки, дядя Гоша. Он был отцу каким-то родственником. Иногда приходил в гости со своей женой Любавой, женщиной доброй и весёлой. Высокая, полная, с красивыми вьющимися волосами, цвета красного кленового листа в осеннее время. Крёстный называл её ласково - моя рыженькая. Детей у них не было и всю свою любовь они отдавали Олежке. Несколько раз забирали его к себе домой на неделю в свой дом, который утопал в персиковом саду и виноградных беседках.
Тётя Люба пекла необычайно вкусные пирожки с разной начинкой и они с крёстным их уплетали с превеликим удовольствием. В доме на стене висел большой портрет мужчины, с которым крёстный имел абсолютное сходство. Под портретом стоял столик на резных ножках, на котором всегда стояли свежие цветы в красивой вазе.
Олежек проснулся от громкого стука в дверь квартиры, дополняемого звонками и по домашнему телефону и в дверной звонок. Спросонья не мог понять и осмыслить ситуацию. Едва дошёл до двери, держась за стены, услышав голос матери, открыл внутреннюю задвижку. Во рту почувствовал солоноватый вкус и потерял сознание.
- Олежек, сынок! - услышал голос матери, но не было сил открыть глаза.
Его несли, укладывали на диван, обтирали лицо чем-то холодным. Слышен был голос дяди Гоши, который требовал срочную скорую, рыдание матери...
Очнулся он в больнице. Рядом, в кресле, сидела Майя Павловна, а дядя Гоша нервно ходил по палате. Увидев взгляд Олежки, подскочил к постели, встал на колени, стал гладить его по щеке, приговаривая:
- Очнулся, наша кровиночка! Как же ты нас напугал, сынок! Пришли, все замки в квартиру открыты, а дверь не открывается. К чёрту эти металлические двери, ставим их, а потом войти не можем. Жили же раньше при фанерных! Чуть что, плечом её из косяков и все дела.
- Гоша, дай мне на сына взглянуть! Отойди, прошу тебя, - теребила его за плечо Майя Павловна. - Как ты, сын? Ты нас узнаёшь?
- Мам! Ты чо, меня за сумасшедшего принимаешь? - улыбнулся Олежек. - А что со мной, ведь это больница, как я сюда попал?
- Мы с мамой привезли тебя сюда на моей машине. Скорые были в разъезде, а у тебя кровь из носа фонтаном, ждать не было времени.
- Крёстный схватил тебя в охапку и сам донёс до машины, я и охнуть не успела. Ты, видимо, плохо себя почувствовал и поэтому запер только на внутренний запор, - объяснила Майя Павловна.
Олежек хотел рассказать как всё было на самом деле, но дверь в палату распахнулась и он увидел на пороге отца. Тот стоял бледный, держась рукой за косяк. Дядя Гоша кинулся к нему, подставил своё плечо и помог дойти до кресла и заботливо укрыл лежащим на нём пледом.
- Савва! Ну зачем ты встал! Кто тебе сказал что мы здесь? Сестричка проболталась? Я ей накручу холку, - кинулась к мужу Майя Павловна.
- Да, брат, тебе поберечься бы надо, - тихим голосом сказал Гоша.
- Так вы что, братья? - с удивлением спросил Олежек. - А я и не знал!
- Да, Олег, Гоша мой брат младший! У нас отец общий, а вот мамочки разные. Я рос без отца, а Гошка с папашей всю жизнь. Только фамилии у нас разные, отец так и не развёлся с моей мамой и не регистрировал брак с Гошиной мамашей, а жили они душа в душу. Отец меня не обижал, деньгами помогал, поддерживал во всём, но рано нас покинул. Ты видел его портрет в доме дяди Гоши. Мы с братом не роднились при жизни матерей. Какое там родниться! Моя матушка в другой город уехала, чтобы не давать отцу со мной встречаться. Радовалась, что похож я на неё, ничего не унаследовав от отца. Потом и отец уехал из родного города, не мог наш дом видеть, тоска одолевала. Не знаю как, но волею судьбы занесло нас с братом в один город. Ни он про то не знал, ни я. Мы с мамой гуляем как-то с тобой по скверу, смотрю, мой папаша идёт, колобком катится, но уж больно молодой. Я часом решил, что рассудок у меня помутился. Отца уж какой год не было. Набрался я смелости, подхожу, а он не на меня, а на тебя свои глаза таращит и женщина, с ним рядом идущая, присела и разглядывает тебя, а потом как запричитает:
- Гошенька! Смотри! Малыш копия твоя в детстве! Так вот и встретились мы с братом. Это они с Любавой уговорили тебя крестить и в крёстные напросились.
- Так мы с Любавой тогда дар речи потеряли, Олежек! Своих у нас не могло быть, переболел я в детстве болезнью, оставившую меня бесплодным. Первая жена как узнала, так и тиканула. Ушла беременная. Нагуляла на стороне и боялась гнева моего. Здесь она живёт, в нашем городе, говорят спилась совсем. Дочь у неё растёт. Нет мне до них дела. Я их и не видел ни разу, - добавил дядя Гоша, поглаживая Олежека по голове.
Тепло стало Олежке среди этих родных людей, дремота навалилась, хотелось спать и все покинули палату. Снился ему берег моря, который он никогда раньше не видел. Вода пенная набегала на берег. Тучи, окрашенные в багровые цвета, нависали над морем и хотелось куда-то бежать, чтобы не видеть этого...
Проснулся от вкрадчивого шёпота над ухом:
- Спишь, сладенький! Не пустил меня в свою квартиру, гадёныш! На первый раз прощу, а если и дальше так будет, то спуску не дам. Теперь мы повязаны на всю нашу жизнь оставшуюся. Кто мешать мне станет, тому не сдобровать...
Он снова потерял сознание, почувствовав знакомый, солоноватый вкус во рту.
Продолжение следует:
http://www.stihi.ru/2018/01/11/10410