Зимний вечер. Кроткий белый снег задремал на яблоневой кроне. Даже стрелок стих безумный бег, весь мой дом сейчас у сна в полоне. На обоях тени и штрихи, язычок мерцает керосинки.
Жгу в печи рисунки и стихи, глупых снов несбывшихся картинки. И они так весело горят, ни следа от грусти больше нету.
А собака маленьких щенят принесла вчера пред рассветом. Вон, пищат, тревожа сонный дом. Улыбаюсь сереньким комочкам. Жизнь идёт привычным чередом, запятую ставя вместо точки. Подрастут, должно быть, к февралю.
Лист в печи гореть не хочет, тлея, а на нём : «Жалею и люблю» и «Люблю. Прости, что не жалею».
Это - дар мой, а не ремесло – чтоб душа и плакала, и пела. Всё пустое снегом занесло, всё живое – в пламени сгорело. Так о чём же нынче тосковать? Всё как есть, не сбудется иначе. Белый наст - как брачная кровать, да в окошке месяц – на удачу.
Будем жить? Наверно. Жить и петь, ведь, пока не кончилась дорога, мы всегда найдём, кого жалеть – на Руси у нас блаженных много.
***
Сегодня в роще пели снегири – ты слышал их? Над снежною рябиной они, как искры розовой зари, рассвет встречали песенкой недлинной – в ней ветра свист приветливый и скрип калитки одинокой возле дома…
Мне снег густой на валенки налип, пока я шла тропинкою знакомой набрать воды, пробив в колодце лёд, да дров достать – в деревне не без дела.
Над лесом разлился рассветный мёд, да и на сердце сразу посветлело.
Мои дела – обычные дела, тут яркому стиху не разгуляться. Вот радуюсь тому, что даль бела. Что от мороза хочется смеяться. Что я среди метельной красоты – как будто на пятнадцать лет моложе. Что где-то улыбаешься мне ты. И я в ответ тебе смущённо – тоже.
Горит костёр на нашем берегу, а в доме аромат лесного чая. Склонились девы-яблони в снегу, волшебных птиц плодами привечая. И верится, кто б что ни говорил, - пройдёт печаль и сгинут все напасти.
Сегодня в роще пели снегири, пророча нам весну, тепло и счастье.
***
Хрустален сон застывших рек – Зимы-затейницы подарок. А за окном на ветках - снег, и неба свод беспечно-ярок. Вздыхают яблони в саду, клонясь под тяжестью уборов. Навстречу Солнцу я иду, оно родится очень скоро – уже тропинка до ворот зарёй рассветной золотится.
Вот-вот грядёт Солнцеворот. В густом лесу проснулись птицы. Слетелась в рощу у реки синичек солнечная стая. Я малых птах кормлю с руки, недаром сами прилетают, и это всё – не волшебство, хотя и волшебства дороже. У нас – крылатых душ родство, и мы порою так похожи...
Не рвутся воды из оков, им до весны люба неволя. Им песен хочется и слов – о жизни, радости и боли. Они средь снежной красоты грустят, надеясь, век за веком.
Быть может, песню сложишь ты - на радость мне и зимним рекам. И посветлеет тут же даль, и чудо к нам вернётся сразу…
Речного льда горит хрусталь – как путь в страну легенд и сказов. И я иду по хрусталю – одна во всей большой Вселенной.
Ты знаешь, я тебя люблю. Всегда. И это неизменно.