Я напишу сегодня о "Девятом вале",
И о волне, в которой души тонут.
Но написать как Айвазовский, я смогу едва ли.
Его стихия на холсте жива. И сердце дрогнет.
В ту ночь она разбушевалась не на шутку.
О том, кто в море вышел-смерть грустила.
Для выживших-дожить бы эти сутки,
Дождаться б, выстоять, пока стихия отпустила.
Они от ночи страшной помутнелися в рассудке.
Они там были, море в гневе ощутили.
Как в страшной мгле ударом в щепки разнесло их судно.
И как товарищей своих в объятья ледяные отпустили.
Для выживших пришел рассвет, и первый луч упал.
Они с надеждой ожидают штиль.
Но пред величием волны каждый пощады ждал.
Не сосчитать до берега тех миль.
Она девятая, и восьмерых своих сестер жалеет.
"-Они слабы и не красивы,"-так она считает.
Она высокомерна, быть царицей вожделеет.
Под покрывалом изумрудным, гребнем до небес вздымает.
А небеса от жара духа её розовеют.
Они ей шепчут:"-Усмирись! Не убивай их всех!"
"-Пусть все поймут, меня во всей красе увидят, коль успеют,
Для них мгновенья ужас, для меня лишь смех!"
Словно короной, гребни на море вскипели.
И ветер пену рвёт с верхушек их.
Не утонувшие со страхом и восторгом на неё смотрели.
Друг к другу жались, выручали как родных.
Как будто море людям на их место указало.
Как будто говоря, шутить над ним нельзя.
И тех, кто море не любя, лишь покоряет-наказало.
И снова стихнет, никого уж больше не спрося.