Под шквалом простраций кривых искажений,
новеллу писал в унисон.
А с ним в закулисье, Отец-чистый-Гений,
владел и пером и холстом.
А автор не знал, что теряя терпенье,
в отсутствии нужной строки.
В пространстве рождалось сюжетов виденье,
и нежно касалось руки.
Она оживала и в беглости страстно,
на сутки сливалась с холстом.
Потом затихала и с важность властно,
себя признавала Творцом.