(Предыдущий фрагмент: «XXIX. Лис матёрый, злой на молодёжь. Де Ришелье»
http://www.stihi.ru/2017/12/09/3384)
...Его преосвященство тайну дельца
от нас не скрыл, о чём мы не смолчим.
Куда б мог приглушённый говор деться
от нашего внимания в ночи?..
...Подвижной ртутью конные гвардейцы
прелата опекали. Их почин
никак прелату путь не омрачил.
Для тройки мушкетёров в небе звёзды –
не повод, чтоб давать глазам досуг.
Надёжные, как кованые гвозди,
друзья образовали конный круг.
Эскорт – лицо вождя, а не охвостье.
В кортеже Ришелье охрана ух!..
...Представлены трактирщику как гости,
друзья перевели спокойно дух.
Портос и Арамис игрою в кости
всецело свой заполнили свой досуг.
Атос себе в мозги вбивал, как гвозди,
вопросы, для чего и с кем не вдруг
прелат уединялся, став всесильным:
в постели, как положено мужчинам,
с красоткой роковой, причём тайком,
иль по иным скрываемым причинам?
В раздумья погружён – о чём, о ком? –
о госсекретах иль о чьей-то течке,
Атос у демонтированной печки
запнулся, видя старую трубу,
откуда доносилось «бу-бу-бу»,
причём источник звука – недалече.
Бесспорно, со второго этажа
труба передавала звуки речи.
Как только за спиной Портос заржал,
Атос на друга шикнул и прижал
к отводу ухо. Звук стал безупречен:
– Миледи, козырять нам больше нечем –
спасут переговоры как шантаж.
Необходим ваш к герцогу вояж.
И я надеюсь, он не столь беспечен,
чтоб рьяно путать истину и блажь.
– Да, ваша светлость, нынче ход уж наш.
– Надеюсь, что в нём разум не Нарцисса.
Притом, что флот готов – весь оснастился, –
план герцогу мы сами оснастим.
Согнувшись у трубы не за сантим,
герой в шпионы перевоплотился,
поскольку шли секреты, а не дым.
«Миледи» было словом ключевым.
Ещё бы тут Атос не возбудился!
«Миледи! – прошептал он. – Экспертиза
излишня! Этот голос! Мать честна!
Она и есть миледи! Два сюрприза!
Связующая найдена тесьма»!..
– …Миледи, дело важное весьма!
Вам к герцогу пора под одеяло.
Шучу, но… ситуация ясна, –
ни с чем не спутать голос кардинала,
Атос его узнал бы и со сна. –
Уж тут не поскупится ни казна,
ни ваш слуга покорный. Не пристало
до крайнего момента, допоздна
оттягивать нам акцию. Весна
и лето – фьють! – вся армия устала,
а воз и ныне там. Твердынь не пала,
и перспектива, в общем-то, грустна.
Пока самих себя не развенчали
в глазах врага мы рыбами об лёд,
вам в Лондон поскорей бы! Англичане
по воле Бекингема мощный флот
отправят в Ла-Рошель уже вот-вот!
Чтоб мы его тут с боем не встречали,
не должен покидать своих он вод.
Но вас, миледи, море в путь зовёт.
Корабль английский ждёт вас на причале –
послужит капитан не в первый раз.
Но надо отправляться вам сейчас.
– Сию минуту?! Не было печали!
– В историю, миледи, на века
войдёт оперативность ваша. Шельма!
– Я всюду, если что, пролезу в щель, но…
неглупый Бекингем наверняка
считает: я причастна к похищенью
подвесков у него. Он с угощеньем
меня едва ли ждёт – пошлёт к чертям.
Ещё и гончих спустит по пятам.
– Так вы тогда к нему нетривиально
заявитесь вполне официально
с моими реквизитами. Угу?
– У ваших полномочий есть цена, но…
лишь силой доказательств я смогу
на герцога давить до принужденья.
– Начните разговор с предупрежденья,
что, коль он не замрёт в своём углу
и флот не остановит подобру,
я, действовать начав на упрежденье,
решительно честь Анны погублю.
– Заведомо он гордо встанет в позу,
плюя на голословную угрозу.
Упрямство Бекингема – та черта,
которую не вынуть, как занозу.
– Да можно ль вам, миледи, очертя
головку, волку в пасть бросаться с явной
убогой подготовкой?! – Суета
без доказательств – лживые уста.
К нему бросаться с силою неравной
смешно, как с погремушкой на шута.
– Так к памяти, надеюсь, недырявой
его мы обратимся. Час, мол, грянул.
Упрямцу обещайте, не шутя,
что всё опубликует кардинал, мол,
про лорда без попытки привирать,
как он дерзнул – и ведь не в карты – пьяный –
честь королевы Анны разыграть;
как он в Амьене чуть ли не тиранил
в саду бедняжку, благо Божья Мать
вступилась за неё ещё на ранней
прелюбодейской стадии. Лорд – крайний!
Ему и будем психику ломать.
По существу. Нахраписто и храбро.
Коль сделает он вид, что память дрябла,
мол, сад в Амьене – белое пятно,
напомнить лорду можно заодно
свиданье у супруги коннетабля
на бале-маскараде с Анной в день,
который распишу я поминутно,
тем более что это не занудно.
Лорд, мастер наводить тень на плетень,
чтоб раз сходить под маскою налево,
купил тайком костюм у кавалера
де Гиза: взял готовый уж костюм,
о чём не знала даже королева –
ну, есть ли у британца здравый ум? –
не дрогнув, за три тысячи пистолей!
Коль мало будет этих двух историй,
в которых потеряет Анна честь,
добавьте в них подробностей, как есть,
о том, как он, продумав отступленье,
случись на маскараде форс-мажор, –
а лорд ведь в адюльтере не стажёр –
одел вниз не исподнее – хитёр, –
а легендарный саван привиденья.
Лорд – фарс ему любой не запрещён –
был в белом женском платье под плащом.
Случись покинуть шумно, а не тенью,
(а главное, инкогнито) владенья
ночного Лувра сквозь толпу людей,
всех с толку сбил бы, в души внёс смятенье
дворцовый образ дамы-привиденья.
И это лишь примеры давних дней –
они всего пикантней и острей,
и крайнего достойны осужденья.
Мы вспомним это всё без утружденья…
А из того, что рад бы на костре
он сжечь, но не успел в час отступленья,
есть некое у нас приобретенье.
Когда покинул герцог остров Рэ,
мы как трофей нашли в его добре –
при бегстве было времени в обрез –
письмо от герцогини де Шеврез.
Что Анна дышит к герцогу неровно –
известный факт. Переживаю кровно.
Но следует из этого письма,
что Анна – опрометчиво весьма –
не только любит всласть врага короны,
но… можно заводить речь об уроне
могуществу страны. Итог таков:
как следствие любви, вернее, кроме
любви преступной при французском троне,
вступила Анна в заговор врагов,
неся угрозу нашей обороне.
Ужасный компромат – нет больше слов!
И вот ещё у герцога проблема:
был Монтегю шпионом Бекингема –
так я его в Бастилию упёк,
чтоб он не досаждал нам больше впрок.
При нём, жаль, не нашли мы компромата,
но знает он нимало, паразит
и скажет, если сильно пригрозить.
Комплекция пока что не помята,
но можно ведь с пристрастьем допросить
и узник осчастливит нас признаньем
всего, что знал он и чего… не знал.
Для следствия б удачным был финал,
коль он усугубит прямым касаньем
настолько положенье Анны, что
муж больше ей не даст губить наш дом.
Развод с ней станет Анне наказаньем.
На Анну компромат любой найдём.
Владей мы даже меньшим ценным знаньем,
и то уж есть простор для шантажа,
чтоб в воинский дух лорда въелась ржа.
И так уж не завидны его будни –
английские резервы крайне скудны.
К успеху вам шагать недалеко.
Запустите вы доводы легко
в мозги, как пятерню красавцу в кудри.
– Но если он отвергнет, даже вкупе,
все эти наши доводы? Ни в ком
я так не усомнюсь, как в пресловутом
капризном лорде, развращённом блудом.
Что если смехотворным пустяком
сочтёт он доказательства? И что мне
на этот случай поиметь ввиду?
Едва ли тут поможет взор мой томный.
Наш кладезь аргументов не бездонный.
Какой ещё я довод приведу?
– Да будьте лишь у лорда на виду!
Сияйте, как луч солнца в день ненастный!
Хотел бы я быть столь же одарён.
На сей раз все сомнения напрасны.
Достаточно того, что вы согласны
стать стартом к соглашению сторон.
Лорд редкостным талантом одарён
влюбляться до безумства. Все тираны
используют для личных целей власть.
Лорд Бекингем, расставив сети, Анны
пока не получил, но нынче в масть
пришлась ему война. Британцы против,
ведь лорд, навербовавший обормотов,
не сыщет фонда, чтоб их прокормить.
И армия, и флот теряют прыть:
война чревата без кормов и денег.
Но лорд воюет, ради безраздельных
любовных чувств. Как только он поймёт,
что для него кампания – не мёд,
а пассии грозит потерей чести,
быть может, и свободы по вине
его же, он уверится вдвойне,
что с нами сепаратный торг уместен.
Так в чём цель жизни: в Анне иль войне? –
мог герцог размышлять, к примеру, в ванне.
И для себя решил: конечно, в Анне.
Лишь к ней его душа всегда добра.
Поэтому у лорда никогда
не будет для упорства оснований.
– Но если всё ж упрётся, что тогда?
Готова я на всё без понуканий.
Ко мне, чуть что, не будет нареканий?
– На что вы намекаете? Ах, да…
Коль выпадет расклад не наилучший,
тогда, надеюсь, выпадет тот случай,
когда всё рассосётся навсегда,
как это вышло с Генрихом Наварским.
Исходом ли скандально маломальским,
иль выйдет пусть скандал из ряда вон,
я лично буду удовлетворён...
(продолжение следует)