Ветки врастают в тишину. Они пронзают воздух как булавки. Воздух – податлив, мягок. Пусть, словно говорит он всем, кто посягает на его пространство – меня много, хватит на всех.
Воздух – жертва? Если и так, то добровольная.
Я тоже врастаю в тишину… Взгляд прикипает к гладким стволам сосен, и бежит вверх, запутываясь в ветках. Я слегка завидую соснам. Потому что они – на месте. Им некуда спешить. Здесь их устье и исток. Они текут вверх, в небо, разливаясь ручейками веток. Или нет, они текут вниз, собираясь в одно могучее устье. И так, и так - правильно. Это откуда посмотреть.
Эта прислушивающаяся к самой себе жизнь - и сосны, и воздух, и серебристый снег - знает только самое себя, все для нее – только она. Все застыло, замерло, заиндевело. Вселенский сон. Неподдающаяся сомнению правота. Ничего не добавить и не убавить. Это похоже на то, как в удачном стихотворении все слова на месте, и ветер мысли веет между строк, чуть колебля устоявшуюся гармонию звуков и рифм. Вот и сейчас колючий ветерок обжег слегка щеки. Повеял исподволь, словно из ниоткуда, и пряный аромат хвои, коры, и еще бог какие запахи взбудоражили, словно запахи слов песни, откуда слова не выкинешь.
Пойдем же за ветром!