Эпически-аллегорическое стихотворное повествование:
ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ...
(К 100-летию Октябрьского переворота)
Владимир Темкин
Этап 2.
За злобной сворой, как они не верещали,
Не числились Богоугодные дела.
Себя ж вся эта нелюдь, не смущаясь,
В защитники народа возвела.
Их Лидер был ещё не перестарком,
Но скверным нравом каверзным брюзгой,
В приличном обществе, простите, не подарком,
А так, противною бумажной мелюзгой.
С животными в мальцах бывал к садизму склонен,
И вредно-рыжим был до самого нутра!
А шизу с легким маниа уклоном
Порой в нём замечали доктора.
Страну Россию страстно ненавидел,
А говоря о революциях, был весел,
Когда-то в прошлом Царь его обидел,
Тем, что брательника за терроризм повесил!
Не помню слово в слово байку эту,
Но кто-то как-то и с подначкою съязвил,
Что им была задумана вендетта,
Та, что в дальнейшем он осуществил.
Сам Ленин, славя труд, не наработал даже грана,
Поскольку с увлечением писал
О всякой ереси философического плана...
Характером был ипохондрик, закисал.
Учебу бросив, занялся марксизмом,
Но при нехватке средств к существованию,
Он вдруг увлекся экспро-бандитизмом,
Чем и определил потом своё призвание.
Собрав компанию вполне себе подобных,
Дворян, конечно ж, разорившихся, столичных...
Привлёк для дел таких бандитов шоблу,
К стрельбе и крови более привычных,
Не раз участвовавших в данных безобразиях...
И мысль одна в мозгу у Ленина сквозила,
Бандита могут вздёрнуть при оказии,
Социалисту ж только высылка грозила!
Так и возникла революций этих каша,
А нет бы взять предвосхитить сей Ад,
Но вот державы лидер, Николаша,
По части энтой оказался слабоват.
Свою кликуху Николай-Кровавый,
Он вовсе даже и не заслужил,
Вот Ленин бы носил её по-праву,
Пустив фонтанами народу кровь из жил.
Доил Ильич из мамы пенсию старушечью,
Взымал доходы с жидкой деревушки,
А Царь, сослав социалиста в Шушенское,
Восемь рублей давал ему помесячно послушно.
На них тот ел и пил, в лесу бродил с ружьишком,
Но опыт тут бесценный приобрел,
И в свой черёд гуманности излишней
Не позволял себе набравший опыта Орёл!
Себе Ильич, короче, безопасность обеспечил,
И хоть полиция тогда глядеть старалась в оба,
Но вот явился как-то к Теоретику на встречу,
Матерый Практик, суть бандит, по кличке Коба.
* * *
В те времена Баку слыл нефтяной столицей,
Там деньги очень крупные вращались,
А Коба там «работал» в первых лицах,
Но вот полицией все его шалости «прощались».
И всё осталось там таким глухим, «как в танке»,
Дела всех тех Бакинских воротил!
Служил ли Коба там осведомителем в охранке?
Иль просто честно отступные ей платил?
В своих делах бесстрашен и неистов,
В налетах брал он так, чтоб всем хватало.
И тоже примыкал к социалистам,
Что крышу верную сулило и давало.
И повелось, что в этих операциях
Тот, кто служил, он, денежку любя,
Большевикам слал тихо информацию,
А Коба брал уже всю кассу на себя!
Такие были времена и нравы,
Так были спутаны бандит с социалистом!
Чтобы понять, где левые, где правые,
Быть надлежало сверхбольшим специалистом.
И чтобы разобраться в этих лицах,
Таких кривых и безобразно дёрганых,
Служить предполагалося в полиции,
Иль в столь же компетентных царских органах.
Вся эта Антигосударственная Рать,
Чутьё имела верхнее на деньги!
А если этот сложный случай разобрать,
Ей полагалось бы висеть на грот-брам-стеньге!
Но вместо этого талантливо и смело,
Ведь на подъём они всегда легки,
Свалили за бугор вместе с любимым делом,
Чесать по линии марксизма языки.