ДВА ДРУГА
Памяти Т. Г. Шевченко
посвящается
Часть I
Спускалась ночь, раскинув руки:
Лизала тускло-алый свет.
Луна взошла. Дневные звуки
Поплыли медленно на нет.
Змея песчаная скользнула
Среди разбросанных камней...
Там, двое, медленно, парней
Брели, хватаясь друг за друга.
Шатаясь в отблесках последних
Светила, прячущего свет,—
Они — два привиденья бледных,
В одежде рваной, без монет
Шли, кровию лицо замарав.
Один упал: — уж не могу...
— Вставай... Хоть, может, на беду,—
Дойти бы до жилья!
— Я, может...
Наверное... не доживу...
Ступай один... Я здесь умру...
Свое несчастие оставив...
— Нет! Что ты!
— Здесь так тускел свет...
И в голосе совсем убавив:
— Уж силы вовсе... вовсе нет...
Другой тихонько помолчал,—
Идти уж первый отказался
И без сознания остался
И уж не долго так терпел:
Очнулся он. Заскрежетал,
Сцепив белеющие зубы.
И умер, голову на руки
Своёму другу возложив...
Второй могилу рыть остался,—
Ему светила и луна.
И он, откинув рукава,
Всю ночь слезами обливался.
А после, изнывая, брел
Еще два дня, не по дорогам
И на селение набрел
И в хате жить его убогой
Оставили старуха с дедом.
И он был чужд тогда беседам
И только слушал иногда:
Никто ль нейдет к нему туда...
И как-то раз пришел на речку
И, сидя, воду в руки брал.
И вдруг... Вскочил и закричал,
Сжимая пальцами уздечку...
(Приволокла ему вода).
Упал! Вскочил. И однова,—
Сошел с ума...
К нему овечки,
Бездыханному, набрели.
И двое, старых, пастухи,
Его под вечер, возвращаясь,
Домой едва перенесли...
Лежал он долго, не пытаясь
Ни имени, ни слов связать.
Уже устали колдовать
Над ним. И в чаде задыхались
Хозяева от дыма, что
Его курили...
И за то—
Отдали многое из скарба.
Хозяйка стала злая баба,
Озлившись на свои расходы.
но дед, спокойный от природы,
Ее с трудом уговорил.
И сам, болезного, лечил.
В надежде на судьбы смягченье.
В одно лишь... Лишь в одно мгновенье
Им показалось,— гость устал
Болеть уж. И уже — вставал...
Но снова было все напрасно:
Его всего трясло всечасно.
В ознобе диком, волоса,
Как петли, свесившись с лица,
Висели. Так напоминали
Собою Смерть, что та, едва ли,
Замешкаться, едва ль, могла...
И страшно выпучив глаза,
Кричал, безумными словами
Всех устрашая. Бабки сами
Уже ходить к нему боялись.
Молились. Ну, а — две — старались,
Склонившись сутками к нему...
Неделя канула. Ему
Не легче, ну, никак не легче!
Еще неделя протекла...
Потом еще... Еще одна...
И сорок дней уж подошло
Со дня явления его,
Как стал больной уж поправляться,
Стал пить и кое-как питаться.
Потом уже заговорил.
И, хоть пока и слабый был,
Но выходить он стал на свет,—
Глядел, задумавшись, и — "нет"...
Едва-едва произносил...
Потом вопросы упредил,
Что издавна ему давали.
И, как-то, сжавши кулаками,
И бледный, стариков собрал,
И тихо-ласково сказал:
— Спасибо вам, мои родные...
Не знал я... В свете есть любые
А больше — злые... Мне за то,
Что пережил — не повезло!
И, знать, жестокая судьба
Слезам моим — не оправданье...
Сейчас в груди — одно желанье!
Но... не вернется уж она...
И мстить мне — некому. Узнал я
Сокрытой тайны беглый след:
Ее-вчера, под вечер-свет
Унес и друг... Его уж нету...
— Постой... Скажи, какому свету
Принадлежит твой старый друг...
Коль нет его... А, может, врут
Уж, бабки те, что ты — здоров...
— Не в них нам дело. Мне сознанье,—
Как мук несчастных оправданье...
Вернул мне — он... Его душа...
Она, мечтаньями полна,
Недавно устремилась к Богу!
К нему попала и дорогу
открыла вновь, но я — во тьме
Опять. На бренною земле
Я больше жить — и не мечтаю!
Я думал — снова умираю!
Зачем же жить мне без нее!
Она уж — с ним... уже давно
Такое им предназначенье —
Найти друг в друге увлеченье...
Стал черт меж ними... И вино
В другие кубки потекло...
Ужасно все!! Меня ж — прощают...
Другого счастья — не желают
Они теперь. И друг для друга!
Я потерял — не только друга,
Но и невесту... Не мою...
Но я ее еще люблю...
Она горит душой своею!
Я горько плачу! И жалею
Что жить мне вовсе — довелось...
Их счастие — уже нашлось...
Они прощают... Всё прощают...
И этим — сердце мне терзают...
Дед с бабкой вмиг переглянулись:
Ужель — видения вернулись
В его болезненную душу?..
Но гость развеял их: — Нарушу
Сейчас я ваш покой, иль — нет,
А расскажу вам, все как есть!
Задумался, но,— так... не очень.
И встрепенувшись, между прочим,
(Как будто стало ему легче)
Он начал так: — Вы мне поверьте!
Ведь все, что счас я вам скажу —
Живая правда!! На беду...
Мы были с ним — два старых друга...
Пока в сердца, сурово, вьюга
Не замела... Не замела...
Но,— все с начала...
Нам была
Родная, отчая природа —
И дом, и воля, и свобода...
Мы жили в хуторе едином:
Он — с матерью, еще — с отчимом.
Я — при родителях живых...
Мы все делили — на двоих.
Уж так нам в детстве показалось,
Что будет лучше. Если взялось
Руки четыре — молодые —
Любое дело мы вершили!
А, впрочем, детские дела,—
Пасти корову, да дрова
Колоть и собирать на зиму,
Кормить и содержать скотину:
Всё-всё... И всё — на наши плечи.
Родные часто и далече
Косили траву,— нанимались...
Кормить нас и растить старались.
Но — огород — мы с другом вместе:
Лопаты с сапами — на месте
То — он со мной, я — у него,—
Пусть даже, если — не свое,
Мы все делили пополам:
Так веселее ребятням!
Случилось так, что все пошли —
Его родные и мои
Из хуторка тогда — батрачить.
Надолго так. И нам задачу
Поставили такую: там,
Чтоб поделили пополам
Работу всю. И чтобы скот
Кормить-поить...
Ушли. И вот, —
Два дни спокойно пролетели:
Мы с другом — долго не потели,
А управлялись быстро так,
Что время оставалось: всяк
Хотел из нас и — развлекаться
После трудов. И мы,— купаться
Под вечер на реку пошли...
Там искупались. Забрели
И в лес родной. И там природа
Взбесилась будто: долго воду
Бросало небо. И темно
Там стало. Воду понесло
И мы на вал большой горы
Никак взобраться — не могли.
Скользили руки. Вязли ноги.
Нет хода нам. И нет дороги.
Измокли: лезли и под утро
(Всю ночь почти). Тогда, наутро,—
Когда уже чуть рассвело,
А небо — все еще — полно,
Мы этот вал лесной собрались
Да,— обойти... И там — остались,
Там, в полутемном, неизвестном
Лесу: в хождении окрестном
Мы вовсе с другом — заблудились.
Не выйти нам! И мы — молились
Семь дней, пока лил страшный дождь.
А на восьмой,— взялася ночь
И тучи все — собою скрыла
И — небо чистое открыла.
Мы кое-как с ним перелезли:
В грязи, голодные — облезли
Как захудалые коты.
Домой спешили. Тут, судьбы
Удар случился провиденья:
Как мы пришли, на то мгновенье
Весь скот домашний был уж мертв.
Свинья лежала у ворот...
Корова... Птица разлетелась...
И через сломанную дверь,
Из них,— лишь несколько наелось
И напилось, полуживых...
Уже под утро, когда стих
Недельный дождь, свинья подрыла
Свой ход в земле. На этом сила
Ее покинула... Корова
Уж пала раньше там. Другого
Исхода — нам было нечего и ждать...
У друга — тоже помирать
Скотина начала тогда,
Когда в лесу мы однова
По глупости ли, по несчастью,
Остались у судьбы во власти.
Увидев, в ужасе сбежали
Мы с ним. Живым его б,— едва ли
Оставил пакостный отчим,
Когда и не за то он бил
Его жестоко удилами.
Решил он сразу, что — уйдет.
Мои ж родные — не такие,
Но — дружба — выше. И нагими
Мы с ним — не будем, не умрем
От голода: не за поклон
Работать будем где-нибудь.
Собрались. И скорее — в путь,
Скотину дохлую оставив:
Ушли куда — не знали сами...
Подальше бы,— лишь думал я
И он — поддерживал меня.
О, это длинный разговор,
Как мы с ним — горе — горевали,
Как хлеба мы — недоедали
И нас ограбил беглый вор...
Намыкались мы с ним — довольно!
Нам было с ним — не так привольно,
Как представлялось вдалеке
От муки голода, в тоске...
Но вот однажды набрели мы
На пасеку одну... Там, лишь бы
Хоть зацепиться как-нибудь:
Поесть, попить, да и — уснуть,—
Мы предложили поработать.
— А вы, должно, неплохо лопать
Любители... Но вас,— впущу:
Вам дам работу... Накормлю...
Здесь поживете пару дней,
Ну, и послужите у ней...
Служить нам было у кого,
Совсем уж, впрочем, все равно.
Ну, а поесть,— кто б отказался,
Когда три дня уж,— не питался
Никто из нас!
Остались мы.
Как оказалось,— красоты
Такой из нас,— никто не видел!
Ее Бог, точно, не обидел
Ни красотою, ни — фигурой,
Ни мягкой, женственной натурой...
Нам с другом полюбились ли
Ее прекрасные черты? —
Вы спросите. И я отвечу
Не только вам одним, конечно:
Хозяина слепая дочь
Казалась нам тогда точь-в-точь,
как райской яблоньки плодок:
Как розы бархатной цветок,
Ее румянилася кожа!
Она слепа была... И что же?
Не зная, мы, что — не для всех
Дана живая боль помех —
Чужого горя воплощенье —
И наше первое движенье,
Как благородный в том порыв,
Души тоску набередив,
Остался верен лишь природе:
Любви и счастья, и свободе.
Короче,— мы служить остались,
Хотя, признаться, набивались
Бы сами б мы, когда б сумели
Ее — вначале видеть...
В деле
Спокойном служба протекала:
Поправить надо покрывало
Ей на ногах, подать иголки,
Направить в волосах заколки,
Или,— найти в диване спицы...
В такой работе, не влюбиться
Навряд ли можно, хоть и в черта!
Она ж была другого сорта...
Не знали мы тогда же с другом,
Что нам работа с ним — досугом
Окажется на этот раз:
Мы не привыкли, чтобы нас
В самую грязь не посылали,
Не поминали и не гнали,
Как, прямо, хуже, чем собак,
Когда в тени душевных драк
Мы с ним извечно пребывали.
Вот так денечки протекали...
Хозяин пчелами весь занят,
Не мог минуты отыскать.
Лишь иногда он звал таскать
С водой, иль с медом, просто чаны.
Там — подержать, а там — прибить...
Так скоро начали сходить
С ума мы с другом понемногу!
И сохнуть вместе...
Нам дорогу
Перебежал как будто черт:
Уж вижу, друг все воду пьет,
Да и не ест... И я — устал...
Чуть не до ссоры тут накал
Едва приметный разгорелся:
Он — угождать... Я тем — наелся
Уж — досыта... Она — не спит...
Он, вижу, к ней уже бежит.
Она — не просит ничего,
А он уже ей: —Что? — да — что?
Она, довольная, смеется,
Ему тихонько улыбнется...
Погладит руку, и: — спасибо...
Я — в бешенстве и злюсь. Наивно
Мне было полагать скрывать
Свой гнев. И это — отдалять
Уж стало нас, а их — сближая.
Но я не знал, что, обижая,
Его, я этим — боль внесу
В ее израненную всю,
Но — чудную, живую душу...
Но время шло, а я все трушу
К ней объясниться подойти.
И этим я открыл пути
Для их дальнейшего сближенья.
А дальше — больше отдаляться,
Пока они не повенчаться
Надумали...
Хозяин сник,
Сказав нам с грустью,— напрямик:
— Она одна, моя отрада,—
Брильянтом трепетным души
Была всегда... Ее огни,
Ты ж знаешь сам,— они из сада
Лишь грез своих. Она одна
На черном свете! И — слепа...
Таких, подумай, не бросают,
И пусть тебя — не удивляют
Мои бесцветные слова!
Но, если горе, иль — молва
Вас по дороге повстречают?..
Не бросишь?
— С этим умирают! —
Ему ответил мой дружок —
Ее я бросить бы — не смог!
Она заплакала: — Ну хватит!
Отец! Довольно! Замолчите!..
— Поставлю свечку я... Вы спите
Спокойно. Вижу. Понял я.
Я говорю: она твоя...
Но к свадьбе путь еще был долог...
Он, взяв ее, поехал в город:
Ей платье стал там выбирать.
Хозяин ничего и знать
Не захотел, чтоб дочь,— босая,
Или какая-то — другая —
Без платья белого и серег...
Он говорил: — Теперь ваш берег,—
Один. И вы к нему плывите.
Плывите вместе... А пока
Я так хочу: пусть дочь моя...
Пусть будет самою красивой!
Иначе — склизкою могилой
Мне будет даже эта свадьба,
Друзья где будут там и братья...
Их у меня — аж три! Поди:
Езжай же в город! Привези
Ей дорогие украшенья!
Всю жизнь не отдых, а — мученье:
Работал честно, словно пес,
На этот миг, когда подрос
Цветок мой милый... Чтобы людям
Глядеть в глаза б я мог, что судят,
Что виноват в ее несчастье...
— А где жена ваша? Где братья?..
— Жена моя — давно в могиле...
Как только, свет мой, родила
(Мечтал тогда я лишь о сыне),
Тотчас слегла и умерла...
Не знал еще я сердцем грубым,
Что дочь — не сын, мне счастьем будет...
Моей единственной наградой
За все мои страданья рядом
В быту опасном, вряд, что сходит...
Я редко видел, как находят,
Когда приходит в дом беда...
Но, выдери мне Бог глаза!
Тоска тогдашняя с вином
Смешались с сумраке одном.
Потом, ты знаешь, ведь она
Такою — не всегда была!
Она была, как все, ребенок,
Ее и стан, и голос тонок
Мне сердце тцовское мое
Пленили долго. Но его
Тяжелой тучей омрачила
Одна судьбы худой причина...
Дурнеть, сникать вдруг стала дочка:
Как недоразвитая почка
Поблекла вдруг ее вода,
Что — из колодца моега...
Она вдруг стала мне казаться
Чужой! Но мне ли отрекаться?
Она вдруг скрутится, как уж...
Подумал на кручину — уж
Не сглазил кто мою девицу?
Что с нею сталося! Как птицу
Ее вдруг — кинет, понесет...
А то и вовсе — не идет:
Лежит тихонечко и стонет,
Слезу иль — две, гляжу, уронит
И вновь тиха ее душа,
Где нет и боли.
Пустота
Вдруг охватила мое сердце:
Не знал, куда от горя деться
Я с этой тяжестью души.
Ну, а в округе — ни души...
Не долго думая, решаю
Пойти я к бабкам. Одеваю
Голубку милую мою
И с нею на руках иду
Пятнадцать верст. Жила там бабка
Одна,— меня от лихорадки
когда-то бережно спасла.
И мне сказала: — Коль беда
Тебе, несчастному, найдется —
Иди ко мне!
А счас же — бойся:
Твой сглазил род поганый черт,
Что рядышком с тобой живет...
Пришел тогда. Принес и дочку
Свою любимую я к ней:
Старуха, словно воробей
В углу стояла на носочках
Убогой хаты, что нашел
В лесу ее, когда набрел,
Сказав: — Что делать, я не знаю,
Но дочка — чахнет. Пропадаю.
Сказал ей: — Можешь — помоги...
Она в ответ: — Ты проходи
Ко мне... Но дело — плохо:
Ведь дочь твою — засватал черт...
Упырь поганый... Злой урод...
И потому — девчонка сохнет...
Еще, еще немного дней
И он, поверь, придет за ней...
— Но как нарушить это вмиг?
— Найду... Отец... ты напрямик
Скажи: ты любишь дочь свою?
Тебе вопрос свой задаю,
Чтоб ты ответил прямо-честно...
— Про то любому здесь известно...
За дочь отдать я жизнь готов!
— Я знаю... Ты и впрямь таков...
— Что будет с дочкою моею?
— С твоею дочерью скорее
Мне надо силы приложить —
Чтоб упыря отворотить.
— Что будет с этого?
— Ослепнет...
Держись, отец — твой мир померкнет...
И отворотится земля...
Не хочешь если — упыря
Себе — в зятья, и с ним — родниться —
Тогда ты должен покориться
Судьбе своей... А — нет, то — знай:
Ко мне тогда не приезжай!
— Но дочь когда-нибудь — увидит?..
— Увидит... Если не обидит
Ее — живое естество
Судьбы... Тебе же — ремесло!
Работай до зари, старайся,
Своею дочкой занимайся...
— Но, ведь она дурнеет...
— Да...
От этого-то и — слеза...
Но зла — не станет! И лицо
Ее прекрасное за все
Тебя — отца — взблагодарит...
Но — помни: в дочери не спит
Силина алчная и злая...
Старуха, амулет хватая,
За шею дочке обвела
И в темный угол повела...
Зажгла немеркнущую свечку
И десять дней не ев, за печкой
ее отварами поила...
А то — молилась и крестила,
Ее хватала за бока...
И как-то серые рога
Мне в комнате той показались...
Готов поклясться — оказались
Они не зря там... Я устал
И, может быть — не понимал —
Где явь, где сон, где черт с рогами...
Однако, та — не пустяками
С дочуркой, видно, занималась:
Когда рассветом набиралась
Земля безбрежная наутро,
Мне дочь сказала: — Папа... утро
Сейчас, иль — ночь? Не вижу я...
Я зарыдал. И дочь моя
Уже — ни дня — не различала:
Ее темницей — покрывало —
Густая вязкая стезя...
Она цеплялась за дрова,
Когда на улицу ходила...
То — упадет... Но очень мило
Вдруг рассмеется в умиленьи —
Находит в этом — вдохновенье,
Чтоб жить — не видячи, без глаз...
Но, как-то, моя ноги, таз
Она случайно уронила:
Какая-то жестоко сила
Ее вдруг сильно затрясла...
И зарыдала вдруг она:
— Что сделала со мною бабка?!
Я не хочу, не надо, папка!
Веди меня обратно к ней!
Хочу я видеть!!
Так детей
Не любят, как люблю я дочь!!
Но, что? Скажите! Как помочь
Я мог, несчастный, понимая...
От безысходности страдая,
Сжимал я только кулаки,
Молил прощенья у судьбы...
Но понял, что игривость та
Была у дочки — не игра...
Когда она, не видя света,
Нежней захода стала лета,
Красивей и стройнее мака...
И за нее — не раз уж драка
В окрестных селах проходила:
Бывало, дня не проходило...
Раз все узнали — у меня
Есть дочь-красавица. Она
Так никого и не хотела,
А только больше хорошела
И наливалась томной жизнью,
Ставала все милей и чище...
Вот почему сказал я: — "Да"!
Когда же выбрала тебя
В конце концов моя дочурка.
Уж, видно, что и сам Господь
В ее безоблачную плоть
Вложил — не душу — вдохновенье,
Раз, заодно, и без сомненья
Переродилась, ожила...
Вот так пока текла река
Седого времени движенья,
Пока же черное мгновенье
Не наступило, однова...
Не задолго до появленья
Так вашего, у нас — движенье:
Здесь побывал тот самый черт,
Что жить спокойно — не дает...
А дело было так... Пчелиный
Я домик вечером чинил.
Вдруг кто-то двери отчинил,
Полог спустившийся откинул
Да в горницу мою зашел.
— Вы кто? — спросил я и нашел
Его каким-то странным очень.
И раньше были гости дочке
Немые от своей любви...
Но — этот, вижу — ни тоски
В глазах здесь нет, и ни — движенья.
Свое немое появленье
Он смехом злым сопроводил,
Под рукомойником умыл
Лицо свое... Перчатки скинул...
Поближе к дочери придвинул
Стоящий в уголочке стул...
И сапоги свои разул...
И бросил — на диван: — Жених,
Я самый первый...— Дом притих:
Тут ни единого движенья
Не совершала — даже муха...
Вдруг он опал: — Опять... Старуха!!
И стал крутиться на полу,
Как змей шипя: — Я дочь твою —
Запомни! Скоро заберу!!
Я, неживой от потрясенья
Стоял, но дерзкое движенье
Его меня так потрясло,
Что я схватил в углу весло —
По голове его ударил!
Вдруг свет незапный в дом ударил...
И он исчез! Исчез совсем...
И долго мы без перемен
Так с дочерью тихонько жили...
Но — всё: то — вороны кружили...
То вдруг с замка сорвется лодка...
То — пчелы мрут... А то вдруг водка
Окажется в ее стакане...
Или — другими чудесами
Наш домик бедный оживит...
А то — три дня она не спит:
Смеется, вяжет иль — играет
С собачкой... Сердце вопрошает
Мое уж к ней. Она: — Не надо!
Не бойся, папа...
И тогда-то,
Проснулся ночью — как-то я:
Зашел к ней в спальню — нет ея!
Я заметался весь в поту —
Подумал: это похищенье!
Ее я, думал, не найду!
И в это самое мгновенье
Среди деревьев ночи сада
Стоит она и смотрит, рада...
— Ты?!
— Папа... Вышла погулять...
— Но счас же — ночь!
— Ты понимать
Меня, отец мой, постарайся!
Ведь, всё мне — ночь...
Всю жизнь мне — майся!
Теперь... жестокую судьбу
Свою я больше — не люблю!
Хочу я замуж... Как подруга
Ты для меня... Мне — надо друга!
Хочу семьею с ним я жить...
— Не надо, доченька, грустить!
Все будет, точно, у тебя!
И — дом, и — друг... Твоя семья...
Детишек малых — полон дом...
И для тебя, в тебя влюблен,
Все сделает твой друг любезный...
— Наш дом — не будет слишком тесный
И для — детей... Для нас самих...
— Построю для десятерых,
На то пошло, коль будет надо!
А счас... пошли. Пошли из сада...
Ты здесь замерзнешь!
— Погоди...
Сюда меня... сюда вели...
Такие звуки... Звуки счастья...
— Пройдет! Уйдет твое ненастье!
И с другом — вместе... Навсегда
Вы заживете!..
Вдруг гроза
Ударила! Жестокий гром
Чрез небо — прямо напролом —
Чудовищем вмиг провалился!
Неясный отсвет появился
И хлынул в одночасье дождь...
Мы побежали с нею в дом,
Не зная, как растолковать...
Чтоб успокоить — обнимать
Я стал несчастную мою:
— Я небо за тебя молю!
За счастье... доченька моя...
— Зачем ударила гроза?..
— Хороший знак...
— Но я боюсь,
Что с этим знаком — не вернусь
К тебе, мой дорогой отец...
Или умру я наконец...—
Так тихо, грустно подсказала
Она... А сердце умирало
Мое от боли и тоски!
Я пальцы сжал ее руки
И плакал, прям, как над могилой,
Над дочерью своею милой...
Часть II
... Решали, ехать им — недолго...
Там, в городе — купили шелка,
Ну, и всего, что надо было
Для свадьбы... Понял я: любила
Она его уж... Что тут сделать!
Не раз пришлось и мне отведать
Сомненья горечи-кручины!
Я был таков. Не без причины,
Узнав про скорое венчанье,
Она еще похорошела...
За каждое ее свиданье —
Уныло сердце так болело,
Что лучше — прямо в гроб ложись!
И уж все кончено, кажись,
И — лягу я туда — не лягу,
А все равно мою отвагу
Никто, увы, не оценит...
Хоть ни к чему мне было жить
Таким несчастным в этом свете,
Но так иль — нет, а на рассвете
Мой лучший друг своей женою
Ее, слепую, молодою,
Своей, как раз и назовет...
Я думал, что тоска уйдет...
Но как глубоко ошибался!
Уже я вовсе не старался
Ее внимание хранить...
И даже втихомолку пить
От горя начал. Не однажды
Гоним любовью... Этой жаждой
Я сердце-душу заливал!
Тогда еще — не понимал,
Что — этим — горю не поможешь!
Сказал отец мне: — Ты поможешь
Все приглашенья разнести.
На свадьбу — всех уговори!
Один лишь раз — она — невеста...
Хочу я, чтоб искали место!
Гостей чтоб было — полный двор!
И как убогий, сирый вор
Тогда по хатам я покрался...
И в уговорах постарался
Так, что тут — все посоглашались.
На свадьбу — медленно съезжались
Еще — задолго — за неделю
Приехал дед ее проведать,
Потом — старуха — их сестра.
Привез вязанок табака
И брат его.
Потом — попроще...
Все повалили так, что — проще
Сказать, сюда, кто — не приехал...
Отец, довольный сим успехом,
Готовил свадьбу развернуть.
Уехал на полдня...
Заснуть
И по ночам тогда едва ли
Тут мог теперь и я... Сандали
Я помню: снимешь, да присядешь...
Под деревом иль лавкой ляжешь,
А уж тебя — опять зовут...
Хоть был он мне, как брат и друг,
Но я почувствовал волненье!
И даже — зависть — пробужденье
Свое впервые начала:
Во мне родилася волна,
Где неприязнь, сливаясь с мукой,
И где — предчувствие — с разлукой
Довольно скорого венчанья,
Где дружба и любовь — отчайнье!
Но, что мне было выбирать!
Когда уж выбор точно сделан...
И, хоть устал уже страдать,
Но и назло ненастьям-бедам,
Я, весь дрожа, еще крепился.
Я б — не хотел, чтоб друг женился...
И если честно, до конца,
То не хотел и чтобы я
В таком бы виде оказался,
Когда б пред другом измывался
В любови вечной проявленьи...
Ведь друга своего томленье
Тогда б я то ж — не перенес!
Сейчас же — словно жалкий пес,
Не знал, что было делать мне!
Любви присутствие везде
Не чаянное их я видел:
То — возле сада их увидел —
Там — целовалися они...
То где-то там — под руку шли...
То у реки ее купал он...
Держал за руку...
Так вобрал я
Довольно быстро убежденье,
Что их любовь — не на мгновенье,
Любовь — на долгие года...
Покинуть друга навсегда
Я так, поверьте — не хотел!
И лишь печалиться умел...
Когда б вы, братцы, точно знали,
Что друга верного теряли...
Что та, с кем так уходит он
(Не "за понюх", не "за поклон"),
И самому тебе — мила...
Осталась в вас тогда б едва —
Хоть капля разума! Смятенье,
Влияние нагроможденья
Всего, что кинулось в меня —
Не позабуду никогда!
Свидетелем их стал я клятвы...
Она сказала: — Мне обратно
Уж хода нет... Коль бросишь ты
Меня, как ветхие цветы —
Умру тотчас... Ты так и знай...
И на вопрос мне отвечай:
— А любишь ты меня, как надо
Любить...
И слышал я из сада —
Ее обнял он и сказал:
— В тебе — не просто отыскал
Жену, любовь или — подругу!
Ты — всё! Теперь я даже другу
Готов, несчастный, изменить!
Сильней нельзя тебя любить,
Как я люблю...
Они остались
Еще в саду. Там целовались.
А я, поникнувши челом,
Пошел к гостям в кишащий дом
И там подумал над словами
Его. Когда бы вы видали,
Что делалось в душе, на сердце!
Открыв когда-то дружбы дверцы,
Мы, ведь, не только — с дружбой были,
А — точно — братьями. Судили
Мы обо всем, всегда лишь — вместе!
Друг друга защищали. Чести
Всегда в нас очень много было...
И честь та — дружбу сохранила,
Иль — дружба — сохранила честь.
Уже под вечер стали есть
Все гости. И давай смеяться,
Аукаться и обзываться...
Всё молодых — за стол зовут.
Не очень, правда, веря, ждут,
Когда они вернутся. Ночью
Забеспокоиться могли:
Все гости ждали. Но — они
Никак с прогулки — не вернутся...
Вдруг... прибежали! Уж — темно...
Она — дрожит... Он — задыхаться
Там начал, бледное чело
Все стало больше омрачаться.
Сказал мой друг, дрожа всем телом:
— В лесу, за садом нашим спелым,
За нами кто-то из дерев
Следил... Его я присмотрел.
За ним вдогонку припустился...
Бегу за дерево — и всё!
Там, как ни бегал, ни крутился —
Я не заметил никого...
Потом... опять мелькнуло что-то...
Гляжу назад — стоят... они!
Невесту — гладят упыри!
И тихим голосом смеется
Она, подумав, будто я
Вернулся... Вспыхнула она!
Узнавши, что — не я! Стараться
От них — взялася отбиваться!
Когда же я бегом вернулся
Назад, на это... вот... наткнулся...
Клочок бумаги — весь в крови...
И вижу — буковки видны!
Через луны немой сиянье
Вдруг... зашумело все и тайна
Сокрылась, этого листа.
Ее уж стал я одевать
В свою рубашку — так дрожала
Она! Но — небо задрожало:
Листок зажегся — красным светом.
И вот, от этого момента
Все замерло и... перестало:
Листа — как будто — не бывало!
Отец ответил: — Для нее
Посланье это принесло...
Уж видно, точно, черти ждут...
—И бабки вещие — не врут!
— Какое врут! Эх! Это горе!..
Что мы с нечистой силой в ссоре...
— Однако, ладно! Позабудем!
Не то — и свадьбу мы погубим,
Коль будем дуться на судьбу...
— Одно никак я не пойму:
Зачем поганый черт вцепился?!
— Видать, и он в нее влюбился.
— Но, если бы не бабка та,
Поднял ее бы на рога
Да и унес, куда хотел бы —
И пикнуть даже не успел бы —
Ни ты, ни — я... Но не беда!
Ложитесь... Дальше, чтоб беда
Обратно к вам — не воротилась —
От сада — что бы вам ни снилось —
Держитесь всё подальше. Будет
Так лучше, если не забудет
Нас небо — счастливы мы будем...
А друг сказал: — Мы не забудем
Все вашу доброту. Видать...
— Что? Говори...
— Боюсь сказать...
Мне показалось... что... отчим
Там был — в саду. Но нелюдим
Он был всегда... Откуда взяться?!
Ему — и дома-то деваться
От злобною своей тоски
Всегда бывало — не с руки...
Он — нелюдим. Наверняка
Он дома там...
Но мать одна
Совсем исчахла с ним... Так жалко...
— Ну ладно! Всё! Моя где лавка?
Где буду седня ночевать?
— Иди, зятечек, отдыхать...
Вон — в комнату — другую, ту...
Да отведи и стрекозу
Свою красавицу-невесту...
Она ж — не находила места
От добрых, милых слов отца.
И долго спать уж не могла...
Ее все мучило свиданье
С недавним упырем. Бараньи
Рога на нем и щетина!
Несет, как будто от козла!
И как смогла я перепутать!..
Уснула. Заблестело утро.
Настал и день: сегодня — свадьба...
Сдвигали во дворе столы.
Уж — примеряли — ей. Они —
Наряды — были ей — к лицу!
— Я никогда не полюблю
Вовек кого-нибудь другого...
Но только — мужа дорогого
Я буду в жизни лишь ценить
И уважать. И с ним лишь жить...
А коль судьба нам — помереть!
А если — песни — песни петь!
Все будем с ним мы делать вместе!
И вот — наряд уж на невесте...
За разговорами течет
Довольно время беглых вод:
Съезжаются останни гости...
Но... на порожек кто-то кости
Им белые тогда подкинул...
Все ахнуло вокруг! Но — сгинул
Внезапный страх, как и явился:
Подумали, что кто-то спился
Да не до время — обронил...
Чтобы невесте — было сил —
Ей ничего не рассказали.
Но радость прежняя едва ли
Осталась там, пока — не стали
Идти уж в церкву. Ожидали
Еще — в пути, тогда подвоха...
Но все явилось гладко. Их —
Красивых, нежных, молодых,
Всё тут, как есть, ну — всё встречало
Улыбкой. Но не замечало.
Нахмурилась внезап погода:
Набрякли тучи — чуть не воду
Уже готовят небеса...
Но — тихо все... Не бьет гроза...
Лишь все надулось в ожиданьи,
Как будто в праздник, иль — в прощанье
Готов уж ливень садануть...
Но розами усеян путь
Пока идущих молодых...
Там возле паперти — слепых
Увидел всяк: рядком сидели —
Мычали, кланялись и пели.
Когда ж невеста — подала
Слепым... Скатилася слеза
У каждого, кто здесь собрался.
Вдруг, ненароком оказался
Еще — у выхода — слепой...
Мой друг, вложивши молодой
Копеечки, чтоб дать смогла та;
Но, как намокнувшая вата,
Стоять он в ужасе остался...
— Отчим?! Ты как тут оказался...
А молодая уж — давать
Взялася деньги... Он же — хвать!..
Да и схватил ее за руку!
Она ж — давай кричать с испугу!
И всякий тут же всполошился,
А он — как призрак, испарился,
Оставив ужас и смятенье
И злого таинства боренье
С живым расцветом явной жизни...
А на невесту — в укоризне —
Глядят, качают головами
Старухи блеклые с дедами.
И носится уже тут — вздор
И нехороший разговор...
Но все — едва ль переменилось
И что должно — то и случилось:
Зашли все в церкву... И венчанье,
Как символ веры величанья
Торжественное началось:
Живое пенье... Понеслось
По кругу плавное движенье...
И — силы духа, воплощенье...
И прогоненье силы зла
С собой из церкви понесла
Процессия.
И любопытных
Здесь — тьма была. И слов обидных
Никто уж больше — не слыхал:
Лишь колокол их провожал...
И их любовь, пока земная,
В той церкви — веру обрела.
Она — под руку с другом шла,
Румянцем красным полыхая.
И поп, торжественно венчая,
Не смог сдержать своей слезы.
Как капли две живой росы
На кольца слезы ея пали...
Уж дома пели и плясали,
И веселилась вся округа.
И рад был я тогда — за друга,
Но сердце — ныло и болело:
Она, как райское вино —
У друга на губах созрела,
Отдав ему, что было — все...
И в этот миг, как гром небесный,
Предчувствие в меня вошло:
Мое печальное чело
Обуял сумрачный, опасный
Тут образ старого отчима...
Вот он идет... Проходит мимо...
Затем вертается опять...
Невесту силится обнять...
Она его целует в губы...
Не видя ничего! И трубы
Играют им — веселый марш...
Своей невесты строгий страж
Мой друг — к отчиму подбегает...
С земли тот палку поднимает...
Внезапно-резко, с развороту
И бьет его... Кроваву рвоту
Блюет, бездыхан, на земле...
... Очнулся!.. Свадьба уж — в конце!
Уже светает... Скоро утро...
И гости пьяные сидят...
Уж молодые — не глядят
На них, а только — друг на друга...
Вдруг: — Горько! — возглас нарушает
Теченья свадьбы естество...
И белое свое чело
Жених немой приподымает...
Стоит отчим уж перед ними:
Он грозен, но печально тих...
— Ну, что! Безоблачный жених...
Он вкусно ест и не страдает,
Что кто-то там — недоедает...
Что где-то — дохлый скот лежит...
Где все от холода дрожит...
Что вся семья там умирает...
Скривился он и рассмеялся
Так неожиданно и вдруг,
Что всяк сидеть, как был, остался.
Отчим рукою постарался...
И на полу остался друг...
Оцепенев, живой чуть, тоже
Как заколдованный стоял.
Гляжу — в руке отчима — вожжи...
В другой его — гляжу — узда...
Я вспомнил, хоть давно забыто,
Как жаловался часто друг,
Что ходит вечно он побитый:
Отчим узду возьмет и вдруг
Железками его ударит,
А то вожжами руки свяжет —
Кидает наземь, топчет, бьет
И по три дни уж не дает
Ни — есть ему, ни — отоспаться:
Приказы раздает мотаться
Туда-сюда, глядеть по делу...
Пока во мне все это зрело,
Отчим, не долго сомневаясь,
Закинул вожжи, замотались
Они за шею прочно ей,
А он, как будто бы коней,
Махнув власатыми руками,
Ее направя удилами,
Пинками со стола погнал...
И с криком: — Что?! Не ожидал?
Так пасечника сильно ткнул,
Что тот, подкошенный, упал,
Забрызгав кровию всю землю...
Отчим — бегом! Я это внемлю
И устремляюся — за ним...
И друг поднялся уж, живым.
И побежали вместе мы
За чертом — упырем лихим.
Невеста — сбилась и упала...
Отчим ни в чем, как ни бывало
Ее, несчастную, волочит...
И вдалеке уже хохочет
Над бедной ношею своей!
Бежим мы с другом — без затей,
А чтоб — догнать — не огибаем
Ни леса... Он же — несгибаем,
Как палка — над кустом. Молчит
Невеста уж... Вперед бежит
Погань, проклятый этот черт!
И прямо стал у быстрых вод...
И что-то сделал там... А мы,
Не видя, что там — впереди —
Бежали, как могли, вперед...
Но, вроде сила не дает
Какая-то бежать скорей:
То — палка — в ноги... То — врабей
Влетит в лицо и шмякнет так —
Куда ушиб! Куда — синяк!
С такою шишкою сравнится...
То вдруг река уже... А сбиться
Как черт в дороге сам велел...
То прямо в яму я влетел...
То — поле видно, но — овраг
Вдруг перед нами! И никак
К реке приблизиться — не можем!
Так путь стал призрачен и сложен...
То опустился нам — туман
И черный, старый, грубый вран,
Летая, гаркал нам на ухо
До той поры, пока старуха
Не показалась впереди:
Она срывала там цветы
И прыгала, ну как девчонка...
Потом — запела песню тонко
И словно в землю провалилась!
Уж думал я, а не приснилась
Погоня вся такая мне...
Когда бежали мы к реке,
То проходя чрез все, чрез это
Мы видели, как уж — раздета,
Без платья белого — нагая
Невеста, на свету играя,
Мозаикой движенья вод,
Вошла по пояс...
Старый черт
Уздою правит — в глубину...
И вот пошла она ко дну...
Пока на месте мы бежали
И на пути предолевали —
Пока отчима заковыки:
Круги лишь по воде и блики
Во разны стороны пошли...
Отчим хрипел: — Хоть я не с нею,
Коснуться ея — не умею,
А все равно — она моя!!
Все может... Слава! Сатана...
Мы слез своих — не замечали:
Тогда лишь только подбежали,
Когда его — и след простыл...
А труп ее, что — не остыл
Еще, приблизила река...
И кинула нам в берега...
Склонились молча мы, робея,
Над телом тем, что молодея,
Готов был — счастье подарить...
С слезами стали мы молить
Судьбины нужное прощенье
Себе за наши прегрешенья.
И помолились — за нее,
Прося прощения ее...
И так рыдаючи, мы рыли
Могилу той, что так любили...
И опустив ее в могилу:
Там платье белое — унылый
Ее зияющий злой рот
Так осветило там.
И вот
Над нею мертвой мы стояли,
А души наши набухали
Невиданною местью страшной...
И мы пошли туда, где важный
Отчим поганый жил его.
Мы знали то уж про него,
Что был убийцей он, и связан
Сам с Сатаной. И вот, наказан
Он должен быть за злодеянья:
Его суровые деянья —
Не ускользнут теперь от нас...
Набрав водицы про запас,
Мы с другом в дальний путь пустились —
Туда, где — жили и родились,
Где детство беглое прошло.
Пять дней еще и не прошло,
Как в хуторе мы появились
И сразу в дом к нему явились,
Но не застали никого.
Уже и матери его
В живых и не было... Остался
Лишь развалюха-дом, а там
Камин горячим оказался,
А это значит, точно он
Был где-то рядом — недалече...
Ну, а пока, пошли ко мне:
Там, вся больная, возле пЕчи
Лежала белая, как воск,
Лицом — спокойная, без слез
Моя несчастная старушка...
Она голодной побирушкой
В округе всей теперь слыла
И, кто что даст,— тем и жила...
Меня она — не узнавала,
Но как увидела меня,
Так сразу-тотчас — зарыдала:
— Ты мне несчастное дитя
Напомнил так мое... жалею...
Что бедного — не дождалась...
Давно! Давно уж я болею...
Еще когда я осталась
Одна...
И вот с тех самых пор
Его отец — мой муж родной
Почти тотчас тогда скончался:
Болезный, с небом повенчался...
Моя невинная душа...
А я ждала, ждала, ждала...
Все сына моего... Откуда...
Уйди! Оставь меня! Посуда...
А-а... уходи... Тьфу-тьфу... Тьфу-тьфу...
Оставь меня... Сейчас умр-у...
И мама — бедная старушка:
Из-за меня и побирушка,
Со страхом — в пустоту глядела...
Почти тотчас и отлетела
Ее родимая душа...
Моя, в рыданьях, голова
Бессильная, тогда свалилась.
И я себя сдержать не силясь
Заплакал горько и печально.
Вот так, родительскую тайну
Узнал я через много лет.
Они — как светлый амулет
Все время были мне по жизни!
Я думал так: случись чего,—
Не для себя же к укоризне,
Я к ним — вернусь... вернусь еще!
Им принесу и денег... славу...
И что теперь?! Она отраву
Сготовила, моя судьба:
Отца уж — нет... и умерла
Так — в унижении и — мама...
Была когда-то мне отрада
Невеста — девушка родная...
Теперь — в рыданиях, страдая,
К порогу дома я припал:
Родную землю целовал
И горестно по ней катался...
Мой друг — в молчаньи оставался:
Подле меня — сидел усталый
И думал лишь о том, как старый
Его отчим — скорей умрет...
С судьбою спорить не дает
Действительность когда — такая:
Нам в сердце — горе замирая...
Могилу вот второй уж раз,
Как злому року на заказ,
В слезах горячих молча роем...
Когда томимы этим горем,
Мы о расплате злой мечтали,
То и тогда — не полагали
Как выйдет все... Но, по порядку...
Сначала шло все очень гладко:
Мы в лопухах с ним затаились,
Что у ворот принарядились.
И там — притихли до поры...
Ни — день, ни — вечер не несли
Нам нужного успокоенья:
Отчима беглого явленья.
Так вечер весь почти прошел,
Когда там по двору прошел
Сбежавший черный и рогатый...
Козел какой-то бородатый...
Переглянулись с другом мы,
Но вмиг решили, что беды
Нам от козла большой — не будет
И что отчим навряд ли будет
Рядиться в бороду козла...
Лишь тот запрыгал со двора,
Как мы опять с ним — ждать собрались
И очень долго оставались
Еще — в неведеньи слепом...
Уже в луне купался дом
Ну, а отчима — нет, да — нет...
Луны все падал, падал свет
На стены... голое подворье
Но... нет его, уж мы на горе
Подумали, что — не придет.
Когда вдруг, глянув в огород
Увидели мы с другом разом —
Одновременно, как-то сразу
Движенье тени небольшое...
И показался на подворье
Отчим, держа в руках фату...
В крови измазанную всю:
Так в лунном свете показалось.
Но в нас сомнений — не осталось,
Когда фату он повязал
На голову... И быстро стал
В неслышном танце так кружиться,
Что в нас обоих враз кружиться
Взялась от ужаса глава...
У нас в засаде, у обоих
Лицо тут вспомнив неземное
Невесты милой, дорогое,
Мы вилами, что припасли,
Уж раздвигали лопухи.
Мне друг сказал: — Послушай, ты
Зайдешь со стороны луны!
Толкнул меня. Вперед подался
И перед ним враз оказался...
Схвативши вилы, в черный бок
Он ткнул отчима... Вышел срок!
Потом еще! Еще поддал...
Но... по всему — не угадал,
Поскольку стал отчим вдруг биться
В движеньях резвых... Сторониться
Мой друг поспешно не успел
И черт его рогами вдел,
Да прям под сердце, без испугу...
Мой друг упал. А я покуда
К ним, задыхаясь, подбежал —
Отчим уже и умирал.
Схватил я друга. И пошли мы
Подальше и от этой силы,
Да и проклятых тех дорог...
Еще, чуть-чуть — бедняга слег...
Да — умер...
Только сорок дней
Прошло с тех пор, как он уж — с ней
Навечно в небе повстречался
И с нею в небе — повенчался...
А я — без памяти лежал,
Но — голос их — я услыхал
В своем тревожном, долгом сне!
А, может, вспомнят там оне —
За сироту — замолвят слово!
Пред Господом Великим Богом...
Ведь, часто так, увы, бывает:
Богатый — бедных забывает...
Но — нет! Они же не лихие...
А, впрочем, сами мы такие,
Что — чуть не так — виним другого,
Забыв, что нашу путь-дорогу
Не выбирают нам другие:
Не все — здоровые — больные.
3-5 августа 1995 г.