Упокой, Господи, душу новопреставленного архимандрита Иоанна (Луговских)...
Рухнул столп, и Земля содрогнулась,
И завыла от боли внутри...
Матерь Божия ей улыбнулась:
«Я же рядом, на небо смотри...»
Я порой не могла уловить волну, частоту, на которой дышит и живёт Батюшка. Все толпились, толкались,
а мне хотелось понять и почувствовать его. Частота, на которой он жил, была настолько высока, что уловить её
можно было лишь в молчании и тишине.
Я с раскрытыми глазами ловила её и замирала, чтобы снова не потерять. Я помню каждую встречу с ним,
это как альбом из живых фотографий. Помню, когда ещё шла стройка монастыря, я на какие-то секунды
встретилась с ним взглядом; сначала было два ощущения: что не могу сдвинуться с места; а потом – что он
всё-всё обо мне знает, даже то, о чём я и сама не догадываюсь – о себе... И так происходило всегда – что-то
на грани реальности, он был как будто не от мира сего... Мне никогда не приходилось сталкиваться с людьми
такой величины...
В моём багаже было много образов Господа, в житиях святых, и я всегда прикладывала эти образы к людям,
с которыми встречалась по жизни. Не то чтобы специально ковырялась, а как бы автоматически: да-да, нет-нет,
как свой–чужой, – обычно все, конечно, свои; просто одни – больше, другие – меньше. А если находилось много
подобий, то сердце начинало ликовать от радости и желания биться в такт с их сердцами...
С Батюшкой же было по-другому... Мои образы и представления о святости не то чтобы совпадали полностью,
а порой разрастались, прикладываясь к Нему, и это было настолько удивительно, что вводило в замешательство.
Хотелось просто быть рядом, видеть и впитывать его, вдыхать, наблюдать, учиться...
Учиться его Любви, его Строгости, его Жертвенности, его Всепрощению, Простоте и Величию.
А ещё мне всегда казалось, что, в момент, когда я чувствую его волну, он чувствует мою, и можно ничего
не говорить... Вопрос отпадал сам, и сам находился ответ...
Говорила я с ним редко, пару раз исповедовалась, несколько раз спрашивала, как поступить, – чаще просто
мысленно обращалась к нему за молитвенной помощью, и помощь приходила...
Моя Любовь к нему была очень трепетной, с каким-то придыханием, со страхом обидеть, задеть, сделать
что-то не так.
Мне всегда казалось, что передо мной – Слово и Истина. Та, единственная и настоящая, та, драгоценная,
которую все ищут. И самое важное было то, что это – живое воплощённое Слово и живая Истина, и они – рядом,
а не на страницах.
Когда Батюшка говорил проповеди, он как будто просто дышал, а говорило само Евангелие – его устами.
Это поражало просто до глубины души, и я бы сказала, что его слова парализовали все желания, кроме только
одного – быть рядом, слушать, слышать и никогда не расставаться.
В своей душе я постоянно делала слепки и зарисовки – с разных ракурсов, под разным углом и освещением,
как бы, наверное, сомневаясь, но ничего не менялось...
Свет оставался Светом, и богатством этим наполнялось всё моё существо. В лучах этого Света я видела всю
свою мелочность и никчёмность, и было грустно и радостно. Грустно – за грешную свою душу, а радостно –
за Батюшку!
Радостно настолько, что радость и любовь уже не могли вместиться в моём сердце и выливались наружу.
Радость, что родился такой человек, грешный человек, который смог вместить в своей душе всевмещающего Бога.
А после смерти Батюшки в душе было удивительно лёгкое и светлое ощущение, как будто он стал гораздо ближе
и даже совсем-совсем рядом. Пропало это расстояние до него, которое было при жизни, и он стал очень родным.
Я часто обращаюсь к нему, и на сердце становится тепло и спокойно... Ведь он же рядом и всё слышит...
Сегодня никому неизвестно, будет ли канонизирован Отец Иоанн и когда, но мы (все те, кто его знал) будем
в это верить и ждать.
На самом деле канонизация – это как бы официальное признание святости. Наверное, есть ещё много святых
людей у Господа, о которых нам неизвестно. Или известно, но они ещё не канонизированы, а перед Богом-то они
все уже давно святы, и Господь о них знает...
Отца Иоанна похоронили слева от алтаря Никольского храма в Свято-Никольском женском монастыре,
в посёлке Могочино Томской области.
Это произошло в начале ноября, а через две недели из мёрзлой земли, из-под снега, вылез живой росток...
Я к таким вещам отношусь очень осторожно, но из монастыря прислали видеозапись... Да, действительно живой...
Сантиметров десять высотой, похож на увеличенный раз в пять картофельный росток...
На могиле святого Гавриила Ургебадзе тоже вырастали удивительные цветы, как будто состоящие из земли...
Неисповедимы дела Твои, Господи...