Не составить мне «ВЕЧНОСТЬ» из льдинок твоих, Королева.
Я стою, как пацан, перед взглядом холодных очей...
Ах, бессмысленный ветер, зачем эти сани нелепо
в мой заснеженный сад ты занёс от полярных ночей?..
Мне не быть властелином миров: холодны мои веки,
и лилово сияя, встают угловатые льды...
Разве это любовь? Разве звёзды далёкие — свечи?
Разве та, что смеялась, колдуя у полюса — ТЫ?..
Что-то сказочник спутал. В груди не холодная льдышка.
Это сердце живое, смеётся и плачет оно.
Чертит кардиограмма узор восемнадцатистишья.
Сердце не заморожено, только — завороженО.
Леденяще касанье к дыре автоматного диска.
Прострочив провода, прозвенит телефонный сигнал...
Это ищет меня с расстояния в пушечный выстрел,
кто? сестра? — неизвестно пока, но конечно — ОНА.
Кто бы ты ни была — спрячься глубже в разбойничью шубку,
подыши на стекло, нацарапай сердечко рукой,
а потом — не забудь! — опусти телефонную трубку,
рукавичку надень, расколдуй меня тёплой слезой.
Ноябрь 1965