Печка нагревает кирпичи,
за стеною вьюга утихает,
кот разлёгся, о своём молчит
даже и о том, чего не знает.
Замолилась падшая душа
и в усердьи, слышном до полночи,
лишь запутала себя,
повторяя глупые пророчества.
На морозе ночь разобралась
и, угрюмая от тайны,
лунным белым светом залилась,
словно бы одумалась случайно.
Шапки заломили лихо в ряд
кособокие избушки…
И кряхтели на печи старушки,
на попа за что-то осердясь.