В светлом сельце шутишка-чурбан родился от горбатки,
был он с недобрым сердцем, язык выставлять был мастер,
ловил мотыльков без счёта ротиком лунной сласти,
имел недоброе сердце, вертелся потешно на пятке.
А мотыльки нахально, зелёные уши расставив,
летели в лужок подальше, рядили в крылышки солнце,
а деревянный шутишка бледный по лугу плёлся
и весь день до заката в призрачной тратил забаве.
А ночью Пиноккио страшный, в синих очках по моде,
с одним сверчком зловредным кощунствовал всё лютее,
одна другой безобразней сплетались у них затеи,
был доллар поддельный в пачке, краплёный валет в колоде.
Грохнуло в три пятнадцать небо от края до края.
— Ай-ай! — закричал Петрушка, — спасите Петрушу-сиротку.
Луна малела, как вишня, не дурам губам в охотку.
Песнь первая досказалась, и не начнётся вторая.