Очервоточен плод запретный,
И гнётся вера в судный день.
Я всё предсказывал на Тверди,
Но всё же вёл на лысый пень.
Я говорил, что спляшут Боги,
А после, схлынет блажь с лица,
На тыщу вёрст одни пороки
Склоняют в ненависть сердца.
Я разрешал молиться вдовам
Перед тряпичным камышом,
Когда гремела подоснова,
А дождь всё падал голышом.
Я вспоминал под дым волшебный -
Исход судьбы в процессах зла,
Не дотянулся Преподобный
До рук учтивого козла.
Я ждал, писал, скандалил, дрался,
Чтоб достучаться до Небес,
Но про... американцам -
Звезду идущего на крест.
Я верил, всё же мелко верил,
В костры Гестапо, в вонь и смрад,
С безумством вой щенячий спели,
Пытаясь свергнуть Шариат.
Я лишь в одном ошибся, молча,
Не ожидал влюбится в Тьму,
Пытался переделать порчу,
В благочестивую жену.
Не самый лучший день для смерти
Но кто бы знал, где топчет Он,
Столкнулись в людях - львы и черви,
И вынес приговор Дагон.
Увы, мне не подвластен ветер,
Который крылья выдаёт,
Наш прах исчезнет на рассвете,
Пространство с временем умрёт.
S P
Я сдался, мой диагноз диарея мозга,
Кощунствую, смотрю на всех с холма.
Пил водку, чтобы выйти от наркоза,
Как здесь от правды едет голова.
Простите, если чавкал от рождения,
Мне нерв руками пережал поддатый акушер.
Пойду писать, больным воображением
О том, что видит лысый интроверт.
04.12.2017 год.