Я один в тишине. Мне плохо там.
Всё вокруг молчит отрешённо,
Тихо так, что кажется грохотом
Шорох снятого капюшона.
И уйти мне нельзя, а надо бы.
В лес ночной шагнуть одиноко,
И, плетясь сквозь древесные надолбы,
Ориентир потерять ненароком.
Тишина - хоть выколи ухо, и
В голове, как медведь в берлоге,
Пробуждаясь, кряхтит и ухает
Голос в сумрачном монологе:
Ты зачем в моё царство пожаловал,
Человек, уступивший соблазну?
Струи пота и снега талого
Льют со лба. Я в сугробе вязну.
Завернулся в края пороши,
Что повисла между деревьями.
Не у беса я, не у святоши,
Только тьма, только зверь, только гнев его,
Вдруг, над ухом, сорвав заклятие,
Выстрел грянул. Доска загудела,
Разбежалась звериная братия,
Враз притихли лесные пределы!
Ничего на миру не свято, но
В дань сакральности, каждым членом
Всё живое навеки связано,
Страхом, холодом, мраком, тленом.