Когда мне грезит призрак облаков
воззреть размыты нахмуренные своды.
Где я блажен под тяжестью оков,
неволить мысль на дань свободы.
О, как приятна мне краса,
в туманном мареве леса!
Где дремлют чахлые полесья,
под лазурным сводом поднебесья.
Где дарует старцу утешение,
в миру влечений забытья.
С тенистой нивою общение,
журчание сонного ручья.
Где унялся ветер на листах,
в лонах грёз уснувший.
Ублажил парус в облаках,
с белым лебедем плывущим.
Как лестны взору тот забор,
на опушке ветхая лачужка.
Мечты пленительный простор
и беспечной вольности пичужка.
Где под смиренной сенью тишины,
я внемлю сонные дубравы.
В сводах ясной белизны,
умиротворённый звук октавы.
Где слабым средством утешения,
под звук валторны слушать бас.
Верный слуху искушения,
приятней ветра контрабас.
То по крыше кровли родовой,
на пороках вольности святой,
в склонность призрачной свободы,
я посмел затеять хороводы.
И всё, что в душе томило,
во власти бремени седого.
Мглой округу всю затмило,
в просторах неба голубого.
Где невольно звучат монологи,
когда кумира мира неволят слоги.
Если над волей властвует страсть,
уж мне впору в отчаянье впасть.