(возможный финал)
…И батя шоркает тапками по полу, встаёт у окна. Долго смотрит и молчит. Снег на перевернутых бочках, досках, тёсе лежит, понарошку словно. Не прижат влагой, облаками. Воспарил, всходит как тесто. Огнистые зёрна убегают в голубизну леса и там гаснут. И кто-то невидимый растирает дланями до мельчайших искр снежинки. Золотые слитки расчищенных тропинок, дорог. Ветер едва-едва клонит дымки к западу.
– Восток – ветер жесток, – тихо и медленно-медленно шепчет отец.
Сергей выходит и обнимает его за плечи. Какое-то время вместе смотрят на морозное утро, на деревню. Сказочное стойбище десятков голубовато-опаловых столбов дыма из печей – волнующее сердце кочевье, – как будто и не твоё, как будто подглядел и ждёшь чуда, как будто вот-вот заснуют под дымными гейзерами маленькие фигурки сказочных персонажей.
Батя поворачивается к Сергею весёлым лицом и, лихо топнув ногой и вскинув руки, выпевает негромко: «Эх, банька сегодня!» – щёлкает себя по заросшему сединой кадыку и спускается вниз.
Сергей Иванович счастливо улыбается вослед ожившему отцу и снова замирает у окна. А там многое переменилось. Кто-то перелистнул страничку на гигантском небесном «айфоне», сменил зеленовато-лазоревый экран на седоватый, – тёплый, предвещающий лёгкие, сухие снега.
Один за другим гаснут дымки банек, изб, и вся деревня согласно дремлет зимний день.
И где-то в далёком далеке встаёт с поваленных лесин мужчина в куртке песочного цвета, с шарфиком на шее, в прошнурованных высоких ботинках, машет ласково Серёжке рукой и шагает в свет…