…в зенит каракатится исподтишка;
по речке сплавляется солнечный плот.
Свинцовое солнце в плавильне заката
сплавляется с кремнием речки в стекло.
Седеет, редеет секущийся ливень,
бумажные режет глаза белизна:
снежинки вращаются как бензопилы,
а ты так и стал препинательным знаком.
В глазницах гнездятся уютные слепни,
протяжно моргнув, прорицают кольцо,
трамвайные ветки, скребущие склеп –
склеп осени носится, сносит яйцо
зимы –
в ледяной скорлупе саркофарга.
А ты всё стоишь. Стань на’ уши, мимом
иди, листопадом под рампами фар,
весну скаламбурь из-под зимнего грима
с веснушками ржи, колосящейся с крыш;
клепсидры сосулек весну засекут…
всё тикают в темя от темени, слышишь?!
Как птицы транслируют счастье: «ку-ку…»
…а летняя почва ушла из-под ног –
подальше от пастбищ асфальтовых статуй,
сочащихся щёлочью в трещинах щёк,
от серых их тел и машинных цитат, –
туда, где в глаза не бросается город
голодной горгульей; где камни не шатки
до валких затылков, а просто – бродят
по пойме чернильной реки не спеша
плывут косяки кистепёрых поэтов
и булькают в тряпочку что-то своё,
и падают к ним с городских парапетов
плевки – в заповедный, немой водоём.
Кто будет пиит? Я к тебе поутру
приду на педальном коне – инфантом
фортуны, и брякну: "давай-ка, мой друг,
гранеными лбами, талантами
чокнемся!"