Громоздкий страх понять мешает душу,
он давит силой поражений – не побед,
привычный свой устав боясь нарушить,
я отвергаю всех, наклав на жизнь запрет.
Я отрекаюсь от любви, от наслаждений,
от встреч мучительных, и не желаю их.
Я убеждаюсь в праведности намерений
своих, и ощущаю пыл мой жаркий стих.
Я знаю как смертельно боль ломает
открытость сердца глубоко внутри,
когда отчаянье тобой повелевает
когда ты брошен был не раз, не три.
Мне лучше жить самой, безлюдно,
пренебрегая быть закрытой, не любить,
не ждать и не иметь зависимость простудно
к тому, кто не готов тебя любовью исцелить.
Так лучше, проще и самозабвенно
для всех вокруг я становлюсь «своей».
Своей среди чужих, уже, наверно.
Или чужой среди чужих. Если сказать точней.