Думали, он испускает дух.
Горло сжимали, сволочи!
А он, горемыка,от голода пух
под Дмитрия Шостаковича!
А он исхудало-пепельно-сер,
прямо стоял заартачено,
пока, обожравшись мясных консерв,
фриц поджидал за Гатчиной.
Люди уже не роняли тень,
ни единого пятнышка.
И отпевал по тысяче в день
тощий, как свечка, батюшка.
Не умирал город-ледник,
ад, или где-то на грани.
Уже дописала буквы в дневник
покойная девочка Таня...
Смерть собирала исправную мзду,
потом сосчитает статистика.
И было похожим тогда на еду,
всё, до последнего листика.
Вечные почести -сухарю!
И приспускаю флаги...
Послушайте! Это Я говорю!
Зрителям в Бундестаге.