Сижу разбитым у корыта,
счастьем упоённый досыта.
Мысль туманной дымкою покрыта,
словно свод, душа открыта.
Но мысль высокая вселяет,
невольно уверенность в себе.
Узлом надёжным укрепляет,
влияния чувственны из вне.
Где мечты, благосклонные желанья,
не мне ль любовь являли вы?
Любезной щедростью молвы,
на лестную исповедь признанья.
Не вы ль подвластны лени,
не в вас ли гений процветал?
Явленьем разных мнений,
стремились вызреть в идеал.
Что о том теперь вздыхать,
что принято всем светом.
Притом я вынужден признать,
не судьба мне быть поэтом.
Трубадуром, пиитом и певцом,
местами, впрочем, молодцом.
Питомцем бардовой напев-ки,
над музой склонностью издевки.
В мечтах без жажды упоенья,
в былое ушедшего влеченья.
На кристальных бликах красоты,
для дев безбрачной чистоты.
Прости за нескромный прозаизм,
за незримый в гриме идеализм.
Но иной не нашёл себе заботы,
как влиять на крутые повороты;
В уклад прозаичной простаты,
где непременно будешь ты,
преисполнен чистой красоты,
погрузиться с похмелья в мечты.