А вчера, шестого марта,
на Москве похолодало.
Точно белое упало
на железные пути.
Снега, правда, очень мало,
но от Курского вокзала
к Ярославскому вокзалу
вдоль Казанского вокзала
в каблуках и не дойти.
Потому что сыро-сыро,
потому что скользко-скользко,
потому, как будто карта
на асфальте ледяная.
Карта маленького мира,
карта лёгонького края,
карта важного посольства
паникующей зимы.
В Ярославский нам не надо.
То есть, надо, но не очень:
так — не более чем прочерк
в той графе, где слово «брак».
То есть надо между делом,
то есть, надо между прочим.
Потому что всё не очень,
потому что это мы.
Здесь, на улице Басманной,
есть гостиница Priroda.
По-нерусски так: Priroda —
буквы вывеске под стать.
Видимо, такое дело,
видимо такая мода:
что касаемо природы —
не по-русски написать.
Там, в гостинице Priroda
есть хорошая погода,
телевизор, чайник странный
и зелёная кровать.
Здесь, в гостинице Priroda,
сразу, как заполним карту,
будет нам восьмое марта.
Будет чайник кипячёный
и огромнейшая лень.
То есть мне простое марта,
а тебе — восьмое марта:
кипячёный-золочёный,
в медной ступке истолчённый,
на семи ветрах кручёный
Всенародный женский день.
Только главное – не плакать.
Только главное – не помнить.
Если помнить или плакать,
можно сильно заболеть:
станешь думать о хорошем,
а ещё — о нехорошем.
И об очень нехорошем.
И о разных дураках.
А не помнить и не плакать —
завтра можно тикать-такать.
К Ярославскому вокзалу
на нескользких каблуках.