Я, отшельник друг покоя,
в тишине окрестных лип.
Боль зубную упокоя,
вдруг я голосом осип.
От того пишу я вам стихи,
мгновенным росчерком руки.
И летят они благозвучны и лихи,
гасить на сводах огоньки.
Тогда люблю я полночи баюкать,
люблю рассветы я встречать.
Толь с утра в лесу аукать,
толь в волнах звезду качать.
Люблю бродить по скользкой жниве,
повядшей скошенной травы.
Люблю ласкать в небесной ниве,
лазурь небесной синевы.
Когда время мне не бремя,
люблю в окрестностях блудить.
Иль с зарёю где-то дремля,
пойду на речку поудить.
В остывшую сень зори угасшей,
иду на берег прозябать.
Под шум листвы опавшей,
душевный ропот заглушать.
Где над тихими водами,
плотно стелется туман.
Где певец блаженствует над нами,
люблю травы скошенной дурман.
Где словно бисером покрытой,
святой краплёною росой,
туманным маревом размытой,
я пленён волшебною красой.
Там на тень легка прохлада,
я предавал мечтам свой ясный ум.
Но рок судьбы, обитель ада,
меня влечёт на лик недвижных дум.
Где пар недвижный и пахучий,
в правах закона естества.
В хлебах настоянный тягучий,
слегка кружИтся голова.
Люблю садов безмолвие ночное,
люблю томительную их сень,
люблю кумира озёро лесное,
где луна плывёт ниспадая в лень.
Люблю листвы прощальное шептание,
в пристрастье к резвости пустой,
слать благословенное посланье,
уйдя в безрадостный постой.
Где клён пришёлся ко двору,
осенней блещущей красою,
поёт свою песню на ветру,
покорно трепещущий листвою.
Где паук томится в клети,
достойный славы жерновов,
раскинув серебряные сети,
строгой вязью кружев-ов.
Там горных кряжей серпантины,
безбрежной вольности картин,
рисуют дышащие равнины,
портретный образ величин.
И к славе их, не я-ль причастный,
что глубоко засело в памяти моей?
На величье образа пристрастный,
безучастной участью своей.
Так отдамся воле я страстей,
во славу новых новостей.
Где не светит мне бывать,
(и тем не стану я скрывать)
что на любовь не
стал-бы возражать.