А пишу я тебе, потому что молчать не могу.
Мне так легче, болтаю когда, пусть со спящей, с тобой.
А о чём? Да неважно. Закат на моём берегу.
Берегу этот берег, гляжу на ревущий прибой.
И дышу, чем осталось. Сардельки на ужин варю.
Но, едва нестерпимы становятся боль и тоска,
Нажимаю на кнопку – и вновь говорю, говорю,
Говорю, и мокра от любви и бессилья щека.
Посреди диктофона шевелится тонкая нить,
Выше, ниже колеблется красная струнка-волна.
Говорю, говорю, и никак не решусь позвонить,
И сияет фонарная ночь, холодна, не нужна.
Ночь полярная мне, по привычке, гораздо милей,
Чем фонарная эта – чужая, пускай и тиха.
Закрываю глаза, и опять среди снежных полей
Тороплюсь, бормоча машинально концовку стиха.
Я себя распаляю, о Господи, что я творю!
Но – спокойней, пока по щеке эта влага бежит.
Нажимаю на кнопку – и всё говорю, говорю.
«Мой котёнок… котёночек… больно…»
И струнка дрожит.