* * *
За себя не боюсь, но за малых моих, но за присных
неспокойна душа, всё болит среди ночи душа.
Я глотаю вино на сосновых, на глиняных тризнах -
это сверстник опять в одночасье уходит, спеша.
И глотаю, давясь, злое зелье на нищих поминках -
два гвоздя, две слезы да поспешно два слова вослед.
Смяты травы добра на горбатых ничейных суглинках,
лишь колючий репейник топорщит разбойничий цвет.
За себя не страшусь, но за них - угловатое племя,
за оставшихся здесь, среди смуты, глазастых детей -
не кляну тебя, век, но прошу тебя, вздорное время,
дрогни волчьей губою и юную кровь пожалей!
И не стану винить тебя зря, плотоядное время,
ибо всё-таки смерть оставляет живущих живей...
Только звуком, развеянным в воздухе, вздрогну над теми,
для кого на земле - светопад, первоцвет, снеговей...