Чем ближе миг прощания, ухода,
Тем громче плачет осень, за окном,
Неся печаль мне в душу, словно в дом.
И ветер воет осени в угоду.
Листы летят, как птицы, в небеса,
Бросая ветви, на которых жили.
Туманы синие поля заполонили,
И взяли в плен прозрачные леса.
Дух тлена, прели, властвует над степью,
Над рощами, дубравами, тайгой…
Ах, как же плачет осень, боже мой!..
И слёзы эти – словно узник с цепью.
Их звон врывается в открытое окно,
И сжаться больно заставляет сердце.
Как будто узник хочет посмотреться
В глаза любимой, что не знал давно.
Вот даже ветер, кажется, затих?..
Нет, он играет на волшебной флейте,
Или на дудочке, на русской, на жалейке?
Нет, вы прислушайтесь, какой же он артист!
Рука тоски, что жала сердце болью,
Ослабила объятия свои.
Я был в плену у сказочной любви,
Был очарован красочной игрою.
Рука невольно потянулась к грифу
Подруги старенькой, к гитаре, как к руке…
И вот я снова где-то вдалеке,
По тракту узники бредут…
Какое лихо!
Я узнаю по лицам декабристов.
Их, царь своей «любовью обласкал»,
И, как собак, всех в цепи заковал.
А до Сибири ведь идти не близко!
И вязнут ноги узников в грязи,
В российской, жирной, вязкой, как повидло.
Конца и края грязи той не видно…
Со снегом дождь, и холодом сквозит…
Так вот откуда долетел тот звон,
И боль тоски забрала сердце, в руку!
На лицах узников я видел только муку,
На шеях – крестики…
Знать, каждый был крещён.
А ведь они хотели одного,
Чтоб упразднили крепостное право,
Чтоб процветала волею Держава...
Но зло царя не знало берегов!
Пять предводителей повесили позорно.
Причём, троих – два раза, в тот же день.
Верёвку крепкую искать им было лень?
А вот повесить дважды, не зазорно!
Солдат же прогоняли через строй,
Лупя шпицрутенами всех, до самой смерти,
Кого-то раз, кого-то – десять раз, поверьте!
Да, больше всех страдал народ простой.
Но славят, ныне, нелюдей – царей,
Приписывая им любовь и жалость…
Игра гитары резко оборвалась,
Замолкли струны под рукой моей.
Я снова дома был, и осень за окном,
Всё так же плакала, роняя свои слёзы.
Стекали слёзы с веточек берёзы,
Или скользили медленно стеклом…