Стара и беззуба сидит у мусорных баков,
но весела, хвостом расчищая снег,
Как по команде, уснув на холодных лапах,
все ждет, что однажды придет за ней человек.
Сквозь взгляд ее смирный мелькают десятки ботинок,
она не привстанет с земли, не поднимет глаз.
Лишь только своим тычет носом из множества льдинок
меж лап, чтобы только согреться немного сейчас.
Над ухом ее пролетают со свистом пакеты.
И бак под завязку наполнен, кладут впритык.
И в поисках заплесневелой вчерашней котлеты
она подползет и просунет в пакет язык.
Оближет все стенки, чтоб уловить только запах,
а запах зачем? Все равно ведь урчит живот.
И снова во рту комок из снежинок на завтрак,
и панорама из быстрых прохожих ног.
Одни сбавят шаг, посмотреть чтоб ей в глаз пучину,
другие погладят рукой или просто пнут.
Но знает она, что в ее последнюю зиму
не ждет ее пряник, а только болезненный кнут.
Но в сердце собачьем не гаснет надежда на встречу,
пока между лап не остынет согретый нос.
Она не бежит уже к человеку навстречу,
чтоб вновь разорвать пакет, что в руках он нес.
Толпа стала реже теперь подходить к старухе,
прикладывать руки в перчатках, погладив лоб.
И пышными хлопьями снег среди зимней скуки
ее бездыханное тело сметёт в сугроб.