Он вышиб дверь и вдруг увидел совсем затихшей, но живой
Кхуши, в спасении которой он в страхе сжег весь свой покой
Среди холодных темных стен и ненадежных укреплений
Она сидела на полу, обняв в бессилии колени
Ее глаза и хрупкость тела грозою высветила ночь,
Рукой горячей- ее руку и, задыхаясь, быстро, прочь
Спасая, вел из заточенья через крушение, грохот, мрак
Но в этой девушке спасенной пред ним предстала Жанна Д’арк!
Толчок – и ничего не значат его всесилие и власть!
Толчок – и, гневом опаляя, боль сердца рубит, не таясь!
Еще толчок готовят руки в решимости последних сил…
Железной яростью ответной он плечи в стену пригвоздил!
Прижата ткань, прижаты руки, и жгут вулканами глаза,
Испепеляя лавой хрупкость… Но вдруг со щек ее слеза
Израненным немым укором скатилась в жернова огня
И, глядя в эту беззащитность, мужская дрогнула рука
В разжатых удивленных пальцах застыл растерянный огонь
Она слабеет…. Лик прекрасный склонился на его ладонь,
И в изумлении дупатта внимает бережности рук,
Их молчаливо-нежной ласке, которая проснулась вдруг
Какою заботою полна ладонь, что прикасаясь к шёлку,
В движеньях ласковой руки неспешно поправляет челку
Она забыла, как была в горячем пламени сурова,
Она, коснувшись, замерла и… прикоснулась лаской снова
И влагу слез из-под ресниц как горький дар душевной муки
В свое тепло забрать спешат его ласкающие руки
Они не ведают пока, что в своих бережных касаньях
Впервые дарят теплоту как свое первое признанье
И лишь дупатта у плеча, внимая медленным движеньям,
В своих струящихся волнах вовлечена в преображенье
Она спадает до земли, и, увлекая за собою,
Течет во след его шагов излитой нежною рекою...