Когда меня решительно добьёт
рак лёгких, подстрахованный циррозом,
я совершу торжественный облёт
всех жён. Своим терпением бесслёзным
они являют стойкости пример,
они непробиваемы. А значит,
я гордо осознаю: ще не вмер,
пока по мне, ушедшему, не плачут.
И будет жизнь без фантика телес,
без дырок, переломов и порезов,
мужского естества наперевес,
яичницы и тряпок бесполезных.
Я буду появляться иногда,
и каждой нацарапаю в подъезде
спасибочку за лучшие года,
безденежно профуканные вместе.
В кривом соединении холстин
сотрутся идиотские границы,
и мы по миру с каждой полетим,
достаточно кому-нибудь присниться.
Мы будем путешествовать – о да,
блаженствуя в шагаловском полёте.
Сгребётся вся словесная руда,
и вывалится холмиком над плотью.
Молчанье обрубает якоря,
а счастье не отбрасывает тени.
Они того достойны – ведь не зря
я им доверил воспроизведенье
моих недорасстрелянных пород;
и каждой без остатка буду роздан,
когда меня решительно добьёт
рак лёгких, подстрахованный циррозом.