зачем тебе Пакистан если он у тебя на кухне в неполных восемь квадратных метров
бьешь посуду, скандалы, истерики нарастают в ком
вроде и хочется всё разорвать, но потом, потом
в какой-то следующей жизни в этой только зависимость от комфорта двух тел не имеющих общих идей
говори за себя, вырванные провода и проводы усопшей нежности
долго мучилась бедная, тяжело делала вдох, наконец отошла в мир иной
человеческая отрада, которой ни тебе, ни мне не надо даже насильно
придушили дитя разврата
товарищ майор оформи мне некролог и дату падения
тут уже ничего не греет, отопление тем более не дают
позвони своей маме, скажи, что мешаю лежать на дне, понимание давно на нуле
не сошлись характерами, не стёрся металл о наждак
собирай свои обращения, сообщения, сколько получится унести
общенажитую ментальную нестабильность станем честно делить на двоих
у меня в карманах столько таблеток, что даже паспорт некуда положить
не то, что билет в счастливую новую жизнь
открываешь дверь и получаешь в лицо ножи
единственное, что честно доставят в срок без предоплаты
спасибо за это, я не отправлю ответа
ловишь косые взгляды в метро, на улице
будь живым инкубатором ответственности, ведь тебе скоро тридцать
два десятка потерянности и один осознания смертности
и ни капли серьёзности под полуприкрытыми веками
раскидало, оставаясь вечно в семнадцати
какая разница в числовом выражении если прошёл войну
вынашивай под душой новый груз на убой
единение плотских утех, спутанных линий крой
жестокосердная мать тянет руки, красные реки вспять обратить
вернуть в старое русло, минувшее чувство
в выборе между не быть и не отдавать
я выбираю уйти и забыть
мучаешься день за днём, тянешь лямку вывихнутым плечом, а на деле запутываешься тяжелее
окутано пеленой, от количества непринятых решений
но живёшь фатализируя как в кино, так высчитай мою способность к самоубийству посредством любви
пятьдесят к пятидесяти. поговори со мной, следуя неистовости обвинений в самых последних промахах
инквизитор от бога
тут ни вожжа под хвост, а каленый прут, плоть рвут
разрываясь между жалостью и долгом к самому себе
гордо откладываешь на потом, пусть вызревает как дорогое вино
но на выходе один только яд
вызывай наряд для опознания. пусть и это занесут в протокол.
тела вдоль протянута молния, мешок для страданий стёганый
штрихпунктирные белые полосы проявление молодости
неуемной страсти, боли вычурной
сердце вывернуто зубами-крючьями, самоистязание во благо
скажи, что так надо, что не в пустое траты
времени жалко, я не подписывался на потери
не верил
контрацепция чувств, не дай бог хоть что-то лишнее выдашь, не по списку
взвешивает каждый грамм, иначе не зачтут начальство высшее
да и что с тебя взять
овации миллион, спазмических ситуаций, легли ожерельем на шею
отдашь сердце своё в приют, пусть хоть где-то его не бьют
а его там кормят кровавой стружкой, терпи дальше
давление подскочило, воет дурацкой псиной
не справляется с оборотом
из верности своим идеалам положить голову на плаху
быть честным, если знаешь чем все закончится и пытаться не стоит, но нельзя отнекиваться
истории, которые никогда не начинались, рассовываешь по углам памяти, закрутками на зиму, на амбарный замок
покажи пальцем кто об этом просил, кроме отчаянного желания сделать все правильно
оставайся наедине со своим исходом, втыкай в потолок
день за днём пока не ослепнешь и не вынесешь себя с ветошью с мусором на пополам
все по чести, пора избавляться от грязи, зла не держи, без драм
вырождаться, чтобы научиться говорить хватит
самое важное слово, самое верное слово
другого здесь не приемлют и не ждут. напрасен труд.
сам себя довёл, завел в камеру, подписал приговор.
живу в комнате наполненной газом осталось чиркнуть спичкой и все путём
потом как-нибудь сошьют заново, соберут по частям
такого не жаль, во рту привкус клинической подозрительности, не ной
не избавиться, не отмыться хоть кожу сотри под грязной ржавой водой до кости
какая разница, что там завтра если я живу сейчас и не знаю, что такое покой
Октавиан Август российской низости, сам составил себе закон жить по совести
вот теперь расхлёбывай полной ложкой, от такого режима развалишься раньше, чем станешь святым
нефтяным пятном на мертвом море
изощрённый убийца, научился бы врать лучше
никому правды не нужно
шестьсот семьдесят четыре слова, а всё об одном, да и чёрт с ним. отпусти.