Л. Пузыревской
В цвет приснившихся мне облаков из кручёной тесьмы,
Очарованный пеньем сирен на рекламном проспекте,
Стану белым, как ночь, на каком-нибудь невском. Здесь мы
Разойдёмся навек, и пускай остановят свой бег те,
Позабытые в будущем, горькие звёзды. Легки
И прохладны объятья не склонного к жалости слова,
Хоть беги от себя и весомую ношу влеки,
И когда-нибудь в прошлом мы свидимся снова. И снова
Беспросветные буквы протяжную боль принесут.
Наших маленьких чувств, наших маленьких жизней отдельных
Не заметит никто через вечность, (а впрочем, не суть),
Где безлюдный проспект и гудение вьюги в котельных
И колючая дробь объяснений, и кто-то другой
Кофемолке, что молится ночи, внимает. Пусть не с кем
Разделить этот сумрак, и стынет архангел с трубой
И стекает судьба в трепетание света на невском.
***
С. Эпштейну
В окне за менорой не гаснет ночник
И, кажется, только начни
Выуживать Город у северных вод
Холодных, как небо, и вот
Он выйдет из ночи, дождями кропим
С каналом, где Спас на крови
Он выйдет прекрасным, пустым и чужим
И жёлты его этажи.
Он в белую воду уходит на треть
Ему не дано умереть
Пока сторожа золотые не спят
И в небо печально глядят
На пасмурном невском заплачет гобой
И ныне пребудут с тобой
Голландии новой кирпичный развал,
Сенат и московский вокзал.
Лови же его беспросветную хмарь
Холодный аптечный фонарь
От первой слезы до последней любви
Как рыбу, руками лови.
И будет ночник негасим-негасим
Пока не ослабнет хамсин
И Город растает, и сгинут, дрожа,
Златые его сторожа.
***
Мне на палубе мало места
И боюсь, что на берег спишут,
Где парижская спит невеста
Над балконом, в кирпичной нише.
О, твердыня моя, опора,
Не пугай меня сушей, хватит
Самовар Морского собора
И гранитная твоя скатерть
За огнями на чёрной штанге
Обрывается твердь. Не с тем ли
На гранитной грот-мачте ангел,
Чтоб найти мне другие земли.
***
Не глядя, бросил наудачу монетой в птичку. Неспроста
Кисейный дождь стеною плача застыл у Львиного моста,
Кораблик плыл над кораблями, мелькали капли у лица
И финны пьяные с ****ями сходили с царского крыльца
Лишь тень, двуглава и перната, плетя затейливую вязь
В свеченье вод, под свод Сената, стекала, плавясь и дробясь,
Кого теперь ты ждёшь? Кого-то, достойного немой мольбы,
Молчат чухонские болота и мокнут бронзовые львы
Дрожат заводы и конторы, неоны мёртвые в реке.
Гудки буксиров, стук моторов, и колокольня вдалеке,
Атланты древние, босые, и окна, как ряды конфет
И свет твой верный над Россией, необоримый тайный свет