Говорили ей: сердце твое не спасти,
Ты больна и легкими, и мозгами.
У нее был дар за собой вести,
А она сидела на пантогаме.
Говорили ей: какой из тебя солдат,
И строитель сердечных домов-приютов?
Она помнила числа. Кучи и кучи дат,
Но мешало одно: ее ненавидели люто
Все, к кому она обращала взор,
А взор ее был украшен всегда тенями
Черно-серыми, она убегала во двор
Лишь во сне. Потому что жила лишь снами.
Говорили ей: одежда твоя смешна,
На шута ты похожа в своих разноцветных гетрах.
А она, всех подруг и друзей была лишена,
Потому что дружила только с дождем и ветром.
Снегопады любила, лета не знала впредь.
Ни любви, ни ненависти не знала.
Говорили ей: на тебя очень больно смотреть,
И она приходила и пряталась под одеяло.
И молилась: за что боженька, почему,
Все так ненавидят фриков и отщепенцев?
А ей говорили: не набивай цену,
Твое место на лавочке, возле пенсов.
И тогда она побежала к одной горе,
Над которой кружились вороны и легенды.
"Боже, я самый слабый игрок в игре,
Тобой задуманной, в жизни одни лишь беды"
Ворон порхнул смолистым своим крылом:
"Ты победишь, только дождись победы",
Жить тебе надо, я говорю, не в лом.
Ты подожди, хоть самую малую малость.
Утром она проснулась и вышла во двор.
"Никогошеньки в мире. Все умерли?"
И рассмеялась.