Аптека. Фонарь. Та же улица. Ночь.
Всё повторяется снова, как встарь,
Пока ты не сможешь себя превозмочь,
Приняв секундную стрелку за старт.
Я так вожделел подняться над ними,
Книжные полки сминая, как витязь,
И крикнуть по-братски:
- Подвиньтесь, Владимир.
Владимир, подвиньтесь.
Но есть ли в написанном толика толка,
Если читателю просто не верится?
Строки стоят чернил, если только
В них ещё более крепкая
veritas.
Пусть же никто в поэтическом сонме
На эту наивность не сердится,
Но
я продолжу играть на клаксоне.
На собственном сердце.