Грациозность растрепалась, расплескалась по поляне
Тихо вторя поднебесью желтой маслянной тоской.
Ничего нам не осталось, мы с тобою как цыгане
Табунам танцуем песни разгоняя стан мирской.
Серый шторм, гремучий ливень плачут грязными следами,
Только неба грязный бивень - в топку сброшены года.
Вещий плач твой деструктивен, как ладонь обняв руками
У поникшей мокрой ивы: никому и никогда.