Поймала момент сегодня.
В темноте, в дождь на ступеньках Зимнего играли на гитаре
без слов, и, кажется, без трезвости;
три девушки стояли рядом и танцевали,
арка Генштаба светилась розовым,
слезы на моих щеках светились от счастья,
потому что консервы времени, сделанные четыре года назад на ступеньках Зимнего,
те закрутки, сделанные невероятно жарким, аномальным летом,
открылись сегодня
и пустили меня к себе.
И я плакала и улыбалась,
и Нева была темной, а ночь- безлунной,
и Биржа подмигивала белым и жёлтым,
и моя компаньонка-буддистка,
взрослее меня в три раза,
рассказывала мне что-то,
а слушать получалось почему-то город.
И я слушала город.
Слушала глазами,
кожей,
пальцами о мрамор Эрмитажа.
Я смотрела на него плеском волн
и осязала отражением Петропавловской.
И я шла и плакала,
шла и плакала.
А Питер шёл за мной.